Шипы Черного Ириса
Шрифт:
Я знала, что его слова правдивы. Он действительно предполагал, что его сила могла причинить мне вред. Он не сомневался в этом ни на секунду.
– Это она пожелала, чтобы ты отдала кровь? Аврора, это она тебе внушила не залечивать рану?
Мне было горько за его суть. Это существо с таким почтением отнеслось к моему поступку, что я запомню это на всю жизнь. А он так о нем отзывается! Поразило и то, что старый и сильный вампир относиться к своей силе не многим лучше, чем я к своей. С тем же страхом, если не с ненавистью. И впервые мне показалось это крайне неправильным!
– Да как вы можете!?
–
Вампир подался вперед.
– Сколько ярости на лице.
– проговорил он, пододвигаясь ближе.
– С чего бы такие эмоции?
– Ваша суть мне ничего не внушала, - тихо сказала я, отводя глаза. Внутри зашевелился страх перед его гневом и я ничего не могла с этим сделать.
Амадей рассмеялся.
– Тебе-то откуда знать?
– спросил он.
– Я знаю, - уверенно, но все так же тихо сказала я.
– Ей просто нужна была кровь, и я ее дала. Честно говоря, не понимаю, почему вы так злитесь. Ведь ничего плохого не случилось.
– Не случилось?
– повторил он мои слова.
Я вздрогнула от его голоса. В нем не было гнева, но все тело напряглось, ожидая нападения. Я не понимала, какие эмоции им руководят, но за миг до его действий уже знала, что случится.
Он схватил правой рукой за лицо. Так что его ладонь закрывала мне рот, а пальца впились в щеки. Заставил смотреть себе в глаза.
– Я потерял контроль из-за тебя!
– прорычал он.
– Моя Рэсэ захотела твоей крови! И ты-ы ее дала! Сама! Добровольно!
Я попыталась вырваться. Он только сильнее сжал пальцы, так что я почувствовала его ногти на коже.
– Я знаю, что ты дала кровь сама! И если ты еще раз попытаешься повторить тот же трюк, обещаю, тебе очень не понравится то, что я с тобой сотворю!
Он смотрел мне в глаза. Нас разделяло несколько сантиметров и, когда он говорил, я ощущала ледяной холод, который вырывался у него изо рта. Мне показалось это странным, потому что все вампиры обжигают жаром. Так всегда говорят доноры или жертвы нападений. Но, я чувствовала холод. Однако, несмотря на угрозу, несмотря на страх я точно знала, как поступлю.
Наверное, моя решимость отразилась в глазах, потому что Амадей скривился. Губы превратились в тонкую нитку, а ноздри гневно раздулись.
– Ты... Смеешь... Со... Мной... Спорить...!
– шипение прозвучало не вопросом, а констатацией. Он понял, какие у меня планы и какое отношение к его требованию.
– Я не терплю, когда со мной спорят!
Его ногти чуть удлинились, а над нижней губой выступили узкие клыки. Я замерла. Мне не хотелось смотреть на него, но и закрыть глаза не было сил. Лицо обожгло. Я дернулась, попыталась закричать, но так как рот был закрыт, ничего не вышло. Меня словно сковали. Хотелось выпустить клыки, но почему-то и этого сделать не получилось. Я замычала от боли. Ногти на удерживающей меня руке превратились в толстые звериные когти и легко взрезали кожу. Сквозь вспышку боли хорошо чувствовалось, как они проникают в рот. Еще совсем чуть-чуть и достанут до зубов. Жуткое ощущение полной беспомощности довершило дело.
Внутри я кричала и билась, силясь напрячь хоть один мускул кроме горла, но я оставалась все в той же позе.
– Если тебя не останавливают силы Приказа, то может это убедит, - издевательски прошептал Амадей.
–
Он разжал пальцы и с видимым удовольствием облизал окровавленные когти. Оцепенение спало так же резко, как и накрыло. Я отшатнулась к стене и прижала обе руки к кровоточащему лицу. Клыки так и не показались, зато получилось беззвучно зарыдать. Я не понимала за что он так со мной? Ведь я не сделала ничего плохого! Суть вампира такая же часть Амадея, как и он сам. Почему ему можно пить мою кровь, а его сути нельзя? Он может в любой момент приказать мне или просто попросить моей крови, и я дам, ведь он сам кормит меня только своей. Так почему мне нельзя делать тоже самое? За что такая ярость? А понять хотелось. Причем даже больше, чем отомстить своему Создателю.
Я закрыла глаза и мысленно громко и уверенно пообещала себе: что бы со мной не случилось, в жизни после жизни я не сломаюсь! Этот кровосос меня не сломает! От собственной решимости слезы как-то быстро стихли. И я заметила новое ощущение. Боль больше не было, а кожу начало стягивать. Сначала я подумала, что это от слез, но потом поняла, что дело в другом. Ранки от когтей на щеках затягивались, а вытекающая кровь впитывалась в кожу, как в губку. Немного неприятное, но не раздражающее ощущение регенерации. Я впервые испытала его. И не могу сказать, что оно мне не понравилось. Мысль о том, что я не останусь со следами его когтей не лице меня несказанно радовала.
Мысленно поблагодарила свою суть, потому что логично было предположить, что восстановление тела - ее заслуга, а не моя.
– Хм... меньше трех минут - а неплохой результат для покалеченного птенца! Ты молодец, Аврора!
– последние слова прозвучали с неожиданной теплотой в голосе и уже совершенно спокойным тоном, будто и не было угрозы.
Я удивленно моргнула. Как можно угрожать, причинять страдания, а потом как ни в чем не бывало хвалить?!
– А все вампиры сумасшедшие?
– спросила я, сама не веря своей наглости.
– Что?
– не понял Амадей.
– Вы меня сейчас запугивали, сделали что-то с моим телом, а теперь хвалите и все это одновременно! Это же ненормально!
– Что есть норма?
– улыбнулся он.
– То, что нормально для человека и то, что есть норма для вампира - разные вещи! Ты больше не человек, так что и перестань рассуждать, как еда. Хотя, с другой стороны: если тебе придаст уверенности мысль, что вокруг тебя одни психи, а ты одна нормальная, то живи так! Мне, в сущности, плевать, что продлит тебе жизнь...
Пока он вещал, я его слушала и одновременно прислушивалась к своей сути. Ее мысли и озвучила:
– Вы ведь хотели проверить могу ли я вылечить раны, да?
Его лицо осталось без изменений.
– Но зачем было так делать?
– голос дрогнул, превратившись в детскую обиженность.
Вампир улыбнулся шире.
– Соединил приятное с полезным, недоразумение мое!
– от него веяло отличным настроением и каким-то... облегчением, словно он долго не мог дышать, а сейчас появилась возможность вздохнуть полной грудью.