Шиш вам, а не Землю!

Февраль Валентин Аркадьевич

— Стыдно, не стыдно, а покажите ваши документы, майорчик, — упорствовал Придуркин, снова беря миску со смертоносной едой в руки.

Середа покосился на миску в руке Придуркина и сдался.

Злобно сверкнув на Кондратия глазами и в сердцах сплюнув на пол, он повернулся к Кондратию спиной. И тут Придуркин увидел на широкой спине своего предполагаемого непосредственного начальства некую странную татуировку, выполненную специальным, явно не фомальдегауским шрифтом — Мандат, выданный на имя Елизара Семеновича Середы, майора КГР, уполномоченного от КОВПСРОА, имеющего к тому же 75 благодарностей, копии

которых тут же прилагались микрошрифтом, двадцать почетных грамот и орден Почетного Мужества малой Степени.

К документу, запечатленному на спине геройского майора, прилагалась тоже татуированная, весьма неплохого качества, фотография, на которой Придуркин без труда опознал майора, печать штаба КГР и подпись самого Березина, сделанная вкривь и вкось, но, тем не менее — разборчиво.

Все было верно. Тут подделки быть не могло. Слишком хорошо Кондратий знал подпись своего генерала.

— Вот блинище! — воскликнул потрясенно Кондратий и отставил миску с химреактивом. При всем своем оптимизме, такого поворота событий Придуркин не ожидал. До последней минуты славный разведчик думал, что перед ним подлый фомальдегауский оборотень. — С прибытием на Фомальдегаус, товарищ майор. Будьте, как у себя на Земле дома.

— Спасибо за гостеприимство, — язвительно прошипел майор, одновременно с этим прислушиваясь к шагам за дверью

Придуркин вскочил на ноги, нечаянно зацепив локтем миску с бараклидской баландой и та выплеснулась на пол, последовательно и быстро прожигая доски.
–

Но как вам удалось напялить шкуру чешуйчатника и ходить в ней полдня, так, что я даже и не заметил, что вы это не вы, а кто-то другой?

— Полдня-я-я-я! — взъярился Середа. — Да я в ней уже семь лет хожу! Ты понял меня? Семь лет! Семь! Целых семь лет и ни годом меньше!

И он поскреб ногтями волосатую грудь, расчесав ее до красноватых борозд, которая невыносимо чесалась, так как Елизар Семеныч давно уже не парился в жарко натопленной русской баньке.

— Да-а, — только и смог протянуть сочувственно Придуркин. — Нелегкая вам досталась…

— Доля! — живо подхватил Середа.

— Легенда, — поправил Придуркин, который заметно нахватался знаний по части службы в КОВПСРОА еще в месяцы учебы в классах КГР.

— Чего уж легкого, — согласился Середа, натягивая рубашку и брюки Кондратия. — Другие вон по отпускам все. Да с любовницами. На худой конец — с женами… А — я? А-а!.. — махнул он досадливо рукой и застегнул пуговицу на ширинке.

Придуркин же стоял перед Середой совершенно раздетым, если не считать больших семейных, в цветочек и потому далеко не форменных, трусов на бедрах.

Зато у Придуркина была грудь волосатее, чем у Середы. И Середа это заметил не без зависти.

— Вот блинище! — сказал он, недобро глядя на грудь Придуркина. — Это ж надо — семь лет!..

— Да бросьте вы расстраиваться, товарищ майор, — попробовал утешить майора Придуркин, в то же время понимая, что из-за совершенства своей груди попал в опалу. — Мы им еще покажем. Отольются фомальдегауским поросятам наши слезки!

— Чьим поросятам, агент? — не понял Середа. — При чем здесь фомальдегауские поросята? Они-то в чем виноваты?

— Да это фразеологизм, товарищ майор. Это я так фомальдегаусцев назвал, гы-гы, — объяснил Кондратий старшему

по званию товарищу.
–

А-а. Ну, так бы и сказал, — облегченно вздохнул майор. — А то я сразу и не понял при чем здесь поросята. Но ты ловко их обозвал!

— Так я еще и не так могу! — расхрабрился Кондратий. — Вы, товарищ майор, еще не слышали, как я их хорьками называю!

— И не надо, Придуркин, — повел рукой Семеныч. — Фразеология вещь, конечно стоящая, но нельзя недооценивать противника. Чтобы, это, значит, не попасть впросак. Вот. Ты все уразумел, ефрейтор?

— Все, что только возможно! — посмотрел влюбленными глазами на майора Кондратий, которому, ох как надоело ошиваться среди фомальдегаусцев в одиночку.

«Пусть теперь и эта напыщенная обезьяна в моей одежде понюхает со мной пороху!» — подумал, не без злорадства, Кондратий.

Между тем «Скользкий», находящийся в двухстах километрах от самой мрачной и самой зловещей фомальдегауской тюрьмы, имеющей удручающе кровавую репутацию, усиленно разрабатывал план освободительной операции. И как бы ни складывались дела у Середы и Кондратия, целью «Скользкого» было спасение агента-13-13, вызволение его из тюремной крепости.

«Скользкий» вполне был способен разнести всю эту цитадель, примету тоталитарного режима одним залпом своих бортовых пушек, но в таком случае пострадал бы агент-13-13, жизнь которого и должен был охранять корабль-робот.

Да и майор Середа, как теперь знал «Скользкий» из секретных файлов бортового Компа, находился рядом с Кондратием, на пожизненном заключении и полуголодном пайке.

План все не составлялся. При любом раскладе, что-то да мешало. Всегда создавалась какая-то помеха, какую бы схему действий «Скользкий» не разработал. И потому он решил действовать наобум, наугад, напропалую, что в подобных ситуациях иногда приводило к положительному результату.

Корабль решил приблизиться к зданию тюрьмы, а там будь, что будет.

И он бы приступил к осуществлению этого мини-плана немедленно, если бы не инопланетник. Стальная тварь уже успела очухаться от той взбучки, что задал ей «Скользкий» и теперь, укрывшись за скалами, ждала своего часа.

«Скользкий» видел химероподобные перископы, торчащие из-за скалы. А камеры слежения, ползали неподалеку от «Скользкого» на паучьих, уродливых ножках, ослепительно сверкая никелем. И «Скользкий» думал о том, что орудия инопланетника так же, скорее всего, готовы давно к феерическому все сметающему и всесжигающему, опаляющему землю бою.

«Скользкий» видел нечто себе родственное в инопланетнике. Родственное в силу того, что корабль фомальдегаусцев управлялся точно так же как и «Скользкий», посредством бортового компьютера. Но в родстве таком «Скользкоий» видел больше уродливого, чем приятного. Инопланетник-робот отнюдь не собирался завершать свое противостояние земному кораблю на основе того, что оба они были изначально похожи, и оба управлялись электронным мозгом, каждый своим. Инопланетник собирался уничтожить «Скользкого», этим утверждая свое превосходство, превосходство фомальдегауской военной мысли над аналогичной формой разума Земли. И «Скользкий» хорошо это понимал, ибо его аэрокамеры давно следили за фомальдегаусцем, как следили «паучьи» камеры инопланетника за «Скользким».