Школа в Кармартене
Шрифт:
– Ну вот, эхо смилостивилось над вами, Морвидд, – с улыбкой сказал Кервин Квирт. – Слова «для науки» оказали на него магическое воздействие. А теперь марш в постель.
– Интересно, – сказал Ллевелис, когда они, вздыхая, спускались за ушедшим вперед Кервином Квиртом по узкой винтовой лестнице. – Кервин Квирт так и будет появляться сам собой каждый раз, когда мы будем заблуждаться?..
Поскольку Ллевелис и девочки довольно плохо представляли себе, с какого времени Змейк работает в школе, а также – как тома хроник располагаются по хронологии, они по случайности начали просматривать хроники с двенадцатого-тринадцатого
– Я нашла запись речи Мерлина с балкона к студентам в день святой Двинвен 1132 года, – воскликнула Керидвен. – Да, хлестко он тут…
«Если вы думаете, что долг студента – напиваться и дебоширить, так я вас разочарую. Куда я ни гляну, все и повсюду все время пьяны… Напьются – а потом спят на лекции, хоть из пушек по ним пали!.. Эта вот скверная мода, что идет из Европы, – пить вино пребольшими бочками и бренчать на лютне какие-то стишки! Это у меня-то над ухом!»
Слушайте, а эпоха вагантов-то, видно, мимо нашей школы не прошла, – фыркнула Керидвен. – Тоже, наверное, кто-то пропустил по стаканчику и сочинил какую-нибудь ахинею. Но что все всё время валялись пьяными, что-то не верится. По-моему, он сгущает краски. «Нет, я, конечно, не против разврата… покуда это касается меня самого! А не зеленой молодежи!.. Не далее как две, нет, три недели назад я встретил двух… нет, одного студента, который распевал Всепьянейшую литургию, эту похабщину! И если вот этот вот гимн пороку я услышу еще хоть один раз… Если все это будет продолжаться, то я уйду. Посыплю голову пеплом и уйду. Ну, после этого школа, естественно, закроется… Это уж само собой разумеется. Кхм».
– Смотрите! – закричал тут Ллевелис. – Мерлин ужасно возмущался, когда мы захотели устроить театр, так? – он потряс томом хроник. – А здесь сказано, что в школе раньше был студенческий театр! Только им не удалось поставить ни одной пьесы!
– Мерлин их застукал?
– Да нет же! Они были официально. Их никто не преследовал. Они спокойно репетировали. Но незадолго до постановки… что-то случилось. Вы гляньте, чего тут только нет: эскизы костюмов, декораций, тексты пьес… Матерь Божья! Я преклоняюсь перед тем, кто это написал!..
– Так и что случилось?
– Не совсем понятно. Вот, они оставили записку… Полные тексты пьес, готовые, замечания по постановке!.. С ума сойти можно… Записку… «К сожалению, наши смутные времена не позволяют нам осуществить этот замысел. Двое из участников вынуждены вернуться домой, и шаткая политическая обстановка делает невозможным сам спектакль. Мы оставляем задуманное до лучших времен. Линвел, сын Шэфре, Майрвен, дочь Лливелина, Эйлир, сын Эдерна, и так далее, подписи, 1653 год».
Тут Ллевелис окончательно вдохновился и сказал:
– Мы обязаны это поставить. Именно потому, что они не смогли… понимаете? Мы прижмем Мерлина к ногтю… то есть к стене. Теперь уж точно.
И когда толпа замарашек с горящими глазами, частично в извлеченных уже из кладовой разноцветных тряпках, опять окружила зазевавшегося Мерлина, тому пришлось сдаться и выслушать их повторно.
– В семнадцатом веке… Им что-то помешало тогда… Они ставили две пьесы… Это гениально, – тихо, но внятно говорил Ллевелис, оставив привычку орать. – Мы сделаем то же самое. По их записям, по тому же тексту… Пожалуйста!
– Пожалуйста! – возмутился Мерлин. – Да сколько времени я уже вам твержу, что пора начинать репетиции. Апрель на носу… – последние слова Мерлина, впрочем, ни на
С того дня лицо Ллевелиса осветилось внутренним светом, и он сосредоточился бы на театре, если бы только не страх за Гвидиона. Этот страх гнал его в библиотеку и заставлял искать и искать сведения о том, что же все-таки выходит обыкновенно из изящных рук Змейка.
– Смотрите, какой-то Яго… что за Яго?
– Это валлийская форма английского имени «Джеймс».
– Да? Никогда не слышал. Редкое какое-то имя. Так вот, Яго, сын Йорвета, в 1630-х годах специализировался у Змейка. Трехгодичный спецкурс по токсикологии, в дополнение к основным дисциплинам, Тарквиний Змейк. Вот тебе и на! А Змейк-то его вышвырнул в середине первого года.
– Как вышвырнул?
– Так. Прекратил спецкурс. Что такое? А, вот. Приложена характеристика, рукой Змейка. Не очень лестная, но исчерпывающая. «Проявил крайне умеренный интерес к мгновенно парализующим ядам».
– Да, это все объясняет.
Затем у Змейка обнаружился замечательный ученик по имени Инир из Тангви. Девочки просто чуть не влюбились в него по гравюре «Инир из Тангви беседует с духами огня на выпускном экзамене по органической химии». Но ажиотаж разом прекратился, как только они наткнулись на письмо его из дома к Змейку с описанием одного опыта: «Я разогревал в тиглях оба сплава, но оказалось, что в лабораторных условиях трудно повторить то, что так легко происходит в природе. Кислота же могла существовать только при высоких температурах, но не могла долго находиться в сфероидном состоянии. По стечению обстоятельств, ко мне в лабораторию как раз в это время ворвался Джеральд Трелони, так некстати охваченный жаждой мести, и вызвал меня на поединок. Я заколол его очень чисто – так, чтобы кровь не залила мне огонь под тиглями, но немного не рассчитал, и труп, падая, сдвинул декель, нарушив чистоту эксперимента. Тем не менее, вещество, полученное мной в конечном счете, обладает тем самым оттенком пурпурного, который вы мне описали, дорогой наставник, и действительно прожигает латунную пластину, оставляя по краям отверстия голубоватый налет. При повторном опыте я, разумеется, прослежу за тем, чтобы декели были закрыты герметически».
– Ну что, по-прежнему нравится он нам? – мрачно спросила Керидвен у Морвидд. – Ты хотела бы иметь с ним свидание?
– Как бы это свидание не совпало с днем эксперимента, – отвечала Морвидд.
Судьба Мориена-ап-Тэйви, следующего ученика Змейка, заставила их призадуматься. Среди материалов, подшитых к хроникам, обнаружилось несколько страничек, написанных собственной рукой Мориена. Первая бумага была датирована годом поступления Мориена в школу, была написана почти детским почерком и содержала всего четыре строчки: «Мориен, сын Тэйви, сына Ангвина и Линед, из Гламорганшира. Посещал воскресную школу при церкви святой Хэледд в приходе Ллинавэлин. Естественная история, физика и химия привлекают меня более других наук». В другом томе хроник, с разницей во времени в семь лет, нашлась записка Мориена, написанная скоростным почерком с быстрыми росчерками в конце абзацев: «…оставался четыре часа тридцать минут в центре лондонского пожара 1344 года, где, следуя Вашим указаниям, фиксировал фактическую скорость обугливания тканей человеческого тела (результаты см. в таблице по графам…), что отчасти может способствовать опровержению формулы де Клуа и эль-Фахира…». Записка была дважды сложена вдоль и адресована Змейку.