Школьные годы чудесные
Шрифт:
— Тош, — maman села напротив меня на неудобный табурет. — Тош! Я хочу тебе сказать, что встретила мужчину. И я ему нравлюсь.
Она замолчала, продолжая смотреть мне в глаза. Я ошеломленно пожал плечами.
— Ну, встретила и встретила, — ответил я. — Молодец! Это же здорово! Ты ж у меня красавица, умница!
Maman подозрительно нахмурилась:
— Ты издеваешься?
— Ничуть, — улыбнулся я и потянулся к ней. Обнял, прижимая к себе.
— Ты, правда, молодец! Надеюсь, он это оценил или еще нет?
— Нет,
— Правда, ма! — я вздохнул. — Ты ж у меня молодая, красивая… Тебе больше 25 никто не даст. Даже с конфискацией!
— Именно! — возмущенно подтвердила maman. — Он и так и сказал, что мне 25, не больше! А ведь мне 38… Скоро будет.
Она смущенно потупила глаза и замолчала. А ведь действительно, maman моя — еще молодая, а выглядит так вообще девушка девушкой. Что тут удивительного, что за ней стали ухаживать мужики? Удивительней было бы наоборот…
— Мамуль, а он… как? — спросил я. — Сколько ему хоть годочков? Не старикан? Или малолетка какой?
— Тьфу на тебя! — maman сделал вид, что обиделась. Она встала, отвернулась, зачем-то тронула одну книгу на полке в стенке, другую.
— Представительный мужчина, лет около 40, работает инженером на радиозаводе, — ответила она, не поворачиваясь. — Разведен. Детей нет. И завтра, — она резко повернулась ко мне, показала язык, — мы идём в кино! Понял?
— Как его хоть зовут-то? — поинтересовался я.
— Валера…
— А фамилия?
— Зачем тебе? — насторожилась maman.
— А вдруг он маньяк какой? — возмутился я. — Где тебя завтра искать?
— Спиридонов, — отмахнулась maman.
— Ну, и фамилия, — ехидно съёрничал я. — Спиридонов… и ты реально готова сменить гордую фамилию Ковалева на плебейскую Спиридонова? Нина Павловна Спи-ри-до-но-ва. Maman! Я был о Вас лучшего мнения!
Мать тут же дала мне леща.
— Хватит умничать!
На следующий день, проводив maman «в кино» (впервые на моей памяти она собиралась-наряжалась-красилась больше полутора часов), ближе к одиннадцати я зашел за Мишкой, который встретил меня совсем не радостно.
— В пять утра домой пришел, — пояснил он. — Вот чего тебе не спится, а? Воскресенье ведь!
— Помощь нужна, Миш, — сказал я. — Надо в цыганский дом сходить, жильцов «подёргать» насчет макулатуры.
— Какой макулатуры? — удивился Мишка.
— Ну, как всегда, типа, макулатуру собираем. У вас есть старые газеты, журналы, книги?
— Не понял…
— Одному мне не с руки. Подозрительно. А вот вдвоём, втроём — самый раз!
— За Андрюхой зайдем?
— Обязательно.
— А зачем вообще идти туда? Цель-то какая?
— Да хочу посмотреть, кто на место цыганской ведьмы заселился?
— Да? — удивился Мишка. — Ну, у каждого, конечно, свои тараканы…
Мы зашли за Андрюхой.
Сначала мы присели на скамейку возле подъезда. Мишка достал сигареты, по привычке предложил мне:
— Будешь?
Я, конечно, отказался. А ведь до травмы я покуривал и немало.
— Что ночью творили? — поинтересовался я.
— Погуляли, винчишка еще раз попили, — сообщил Мишка. — Хляпик притащил. Потом Андрюха домой пошел, а мы с Виталиком к Светке Захаровой попёрлись. У неё матушка в ночную смену работала. Вот мы у неё часов до трёх посидели, пока соседи возмущаться не стали.
— А что так?
— Да музыку слишком уж громко включили. У Светки новый альбом «Чингизхана» был и колонки АС-30.
Мишка докурил, бросил окурок под ноги, затоптал его.
— Пошли!
Мы сразу поднялись на второй этаж, позвонили в первую квартиру слева.
— Здравствуйте! Мы из школы, по поводу макулатуры. У вас старых газет, журналов, книг нет?
Дверь распахнулась. В проеме стояла высокая худая женщина лет под 50 с узким костистым лицом в махровом халате и цветастой косынкой на голове.
— Какая макулатура? — возмутилась она. — Здесь новоселы заехали!
— Лукича сдай своего! — послышался скрипучий старческий голос в глубине квартиры. — Половину книжных шкафов сразу освободишь.
— Не смей так говорить о Ленине! — возмущенно завизжала женщина, захлопывая дверь. Что там дальше происходило, можно было только догадываться, да и то по отдельным особо громким репликам, прорывавшимся через закрытую дверь. Звукоизоляция в доме оказалась на высоте!
Во второй квартире слева нам открыл дверь невысокий тощий мужичок аналогичного возраста, около 50 плюс-минус пару лет, с блёклой незапоминающейся внешностью. На наш вопрос он только отрицательно качнул головой и закрыл дверь. Судя по словам Майки, это был замсекретаря парткома завода Енкин Николай Петрович. В первой же квартире, получается, жила секретарша-машинистка со смешной фамилией Короткая.
В третьей квартире — двухкомнатной по планировке — нам дверь никто не открыл. По словам Майки там жил новый парторг кислотного цеха Григоров с женой. Неплохо так получить — «двушку» на двоих!
А вот в четвертой… Стоило мне нажать кнопку звонка, как дверь сразу распахнулась да еще и нараспашку, как будто нас ждали.
— Мальчики! — сказала, словно пропела высокая худощавая блондинка с копной золотистых волос и настолько правильными чертами лица, что можно было прийти в отчаяние. Длинный белый шелковый халат облегал её, как тесная перчатка руку, демонстрируя все достоинства и прелести фигуры. Я ощутил реальную магнетическую волну, идущую от неё. Михаил и Андрей, глядя на неё, замерли и, кажется, даже дышать перестали.