Школяр
Шрифт:
— Меня зовут Набезан, — ответил он и, расправив плащ, ставший надежными крыльями, взмыл в темнеющее небо.
Минуту друзья стояли, потрясенные продемонстрированным им способом передвижения, потом Анна воскликнула, шаря глазами по опустевшему небу:
— Это был нергал, клянусь здоровьем Роланда!
— Может и нергал, — пробормотал Ян с сомнением. — Он точно метаморф, смахивает на человека, умеет разговаривать. Вот только я не слышал, чтобы они летали!
Филь сам был не против поклясться здоровьем профессора в вопросе, в котором хоть сколько-нибудь сомневался. Последние три
— Я слышала, что некоторые умеют, — сказала Мета. — Давайте поторопимся, пока не закрыли ворота!
Анна оторвалась от созерцания небосвода и устремилась за остальными.
— Их-то не закроют, а вот нам определенно грозит Печальный карцер, — угрюмо проговорила она. — Эх, надо было спросить у Курта Нормана, как оттуда можно улизнуть! Слышала, он один раз это делал.
— Я думаю, мы успеем на перекличку, — сказал Ян. — А в карцере всё равно нет свободных мест. И удачи тебе поймать Нормана, он тогда как сбежал из поезда под Кейплигом, так его до сих пор никто не видел.
Филь обиженно воскликнул:
— Еще немного, и мы будем везде ходить под конвоем!
В последнюю неделю на Алексу обрушилась настоящая диктатура. Ректор стал появляться только на своих занятиях, профессура ходила непривычно суровая, а учеников лишили последних свобод. Нарушителей немедленно отправляли в Печальный карцер, который быстро заполнился.
Завтрак, обед и ужин теперь начинались с поголовной переклички, и горе было тому, кто на неё опаздывал. Количество солдат тоже прибавилось. По школе ходили упорные слухи, что на смену им из столицы движется целый легион.
Чем были вызваны перемены, никто не знал. Почтовое сообщение с городами Империи разладилось, а последние полученные учениками письма, которым хоть сколько-то можно было доверять, доказывали, что император сошел с ума и заперт в Кейплигском замке. В сравнении с этими новостями посещение Алексы нергалом, забредшим сюда в поисках зловещей книги, выглядело не важным.
— Надо обязательно сообщить ректору о нергале, — сказал Ян, взбираясь по склону холма. — Не каждый день представитель самого умного вида демонов наведывается в наши места. Может, ректор озаботится этим и даст нам хоть немного вздохнуть.
— Сообщим, конечно, — подтвердила Мета. — Филь, а откуда этот демон знает тебя?
— Я столкнулся с ним как-то лоб в лоб четыре года назад, — сказал Филь. — Я тогда принял его за сердара. Потом он пытался добраться до меня при разрушении Хальмстема, но у него ничего не вышло.
— Про Железную книгу он не узнал, это самое главное, — сказала Анна, благосклонно кивая двум стражникам у ворот.
Филь погрузился в раздумья, надо ли рассказывать о том, что демон умудрился коснуться его своей мерзкой лапой, и о посетившем его тошнотворном ощущении, что в голове у него открылся кошмарный черный глаз, прочитавший его самые тайные мысли. Потом решил, что не стоит.
Солдаты с облегчением улыбнулись, что не придется искать учеников в ночном лесу, и затворили за ними тяжелые ворота.
— 21 —
«Отчаянные
На следующее утро Филь встал с первыми лучами солнца, предвкушая славный денек, свободный от занудливых лекций по морали и праву. Они проведут его в лаборатории естествознания, и даже Роланд не сумеет это отменить. Профессор Лонерган срочно уезжал в столицу по делам и был вынужден перенести свой экзамен на месяц раньше.
Экзамен не беспокоил Филя. Отгадывать изощренные загадки вроде прошлогодних им не придется, а остальное они с Яном знали лучше всех. С Нового года не вылезая из Первой лаборатории, они полностью осилили то, что требовалось, а еще умудрились найти удобную замену огниву для императора Флава. И всё благодаря новой субстанции, которую профессор Лонерган выложил на стол в первый день занятий после зимних каникул.
— Тяжело пришлось? — участливо поинтересовался он у Филя, который сунулся рассмотреть два фиала темного стекла с плотно притертой пробкой.
Вместе с ним к фиалам склонился весь класс. За прошедший год группа естествознания значительно поредела. Многие, не найдя общий язык с профессором, покинули её после первого года, а с уходом Фристла Бристо и Ральфа Фэйрмона их осталось восемь человек. В лаборатории больше не было тесно и никто не толкался плечами.
Филь догадался, что профессор спрашивает о прошедших каникулах, которые обернулись каторгой для Хозеков и Фе. После завершения работы каждый из них ходил теперь по библиотеке на цыпочках.
— Тяжело, — признал он и, припомнив бодрые речи Лонергана, что это под силу одному, буркнул: — А вы-то откуда знаете?
— Потому что я не обнаружил следов твоего пребывания в моей лаборатории, — с усмешкой ответил профессор и отвесил подзатыльник Лофтусу-Ляпсусу, который потянулся рукой к фиалам. — Не трогай, если не желаешь отравиться или сгореть! Я еще не рассказал, что это такое!
Сконфуженный Ляпсус в испуге отшатнулся от стола. Остальные уважительно уставились на фиалы. Профессор пояснил:
— Это полученное из костей вещество самовоспламеняется на воздухе и светится в темноте. Его открыл некий Алхид Бехиль в Старом Свете около ста лет назад, перегоняя мочу с глиной и известью. Он назвал его «эскарбукль». Это дорогое вещество, а также ядовитое. Нам придется найти способ связать его в нечто не столь разрушительное, чтобы потом уже работать с его производной, ибо я не желаю, чтобы ваши светящиеся скелеты посещали меня во сне. Итак, кто из вас не боится этим заняться?
Большинство, судя по их потрясенному виду, считало, что это как раз очень страшно. Николас Дафти обратил на профессора взор, полный неприкрытого ужаса, а Ляпсус не отрывал подозрительного взгляда от фиалов.