Шлак 4.0

Велесов Олег

Из барака вышел мужик, махнул рукой, народ под навесом побросал карты. Кто-то потянулся к банке, вышедший показал кулак.

В гнезде тоже зашевелились. Поверх мешков лёг дегтяр, нацелившись на проход. Я пригнулся, хотя увидеть меня оттуда не могли.

Игроки зашли в барак, а мужик направился к котлам. Заговорил с фермером. Я разобрал несколько фраз. Общий смысл сводился к тому, что надвигаются неприятности. Это он обо мне. Грач довёл информацию до крыс, вот они и всполошились.

Я глянул на солнце. От него оставалась только ярко-красная заря, а на востоке небо и вовсе потемнело. На уровне горизонта загорались звёзды. Что ж, война откладывается до утра. На ночь глядя крысы из своего

убежища не вылезут. Можно попробовать пощипать их в темноте, перебить часовых в гнезде, навести жути, чтоб поутру чувствовали себя не слишком уверенно. Ночью у меня двойное преимущество: я их вижу, они меня нет.

Из барака стали выходить вооружённые бойцы. Пять, шесть, десять, пятнадцать, двадцать пять… Я насчитал тридцать два. У большинства карабины, но были и ППШ, и пара МП, и второй дегтярь нарисовался. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Собирались не на прогулку, не на строевой смотр — на облаву, и дичь однозначно я. Ждать утра не стали. Растянулись полукругом вдоль барака. Через минуту появился старший. Невысокий, жилистый, подвижный. Было слишком далеко, чтобы разглядеть лицо, но в движениях виделось что-то знакомое. Где-то я встречал этого человека.

Где я мог встречать его? В Квартирнике? В Анклаве? На Северном посту? В голову ничего не приходило. Крыс. Имя-то какое неприятное.

И тут я почувствовал… Он заряжен! Сука. И значит должен чувствовать меня, или скоро почувствует. Сила от него шла волнами, яркими и раздражающими. Не как от обычного человека под дозой. В его силе было что-то от того ужаса, который я испытывал в катакомбах, только слабее раза в три или четыре. Она не напугала меня, а вызвала злобу. Я попытался сдержать её, но тело, подхлёстываемое звериным разумом, не подчинилось. Оно хотело уничтожить этого Крыса. Палец потянулся к спусковому крючку…

Крыс резко обернулся и крикнул, вскидывая руки:

— Дон, не стреляй!

Не опуская рук, он пошёл на меня, как будто знал, где я сижу. Впрочем, ничего удивительного, он такой же как я, а значит должен знать это. Чем ближе он подходил, тем сильнее меня била дрожь. Не доходя несколько шагов, он остановился, опустил руки и выжидательно посмотрел на моё укрытие. Я приподнялся и тихо проговорил:

— Коптич?

Глава 11

Возможно ли такое, чтобы два человека, которых, как я думал, потерял навсегда, оказались в одно время в одном месте? Сомневаюсь. Подобных совпадений быть не должно, но если Данару я искал и был готов к встрече с ней, то с Коптичем — однозначно нет.

Однако это был он, мой напарник по шоу Мозгоклюя, заяц номер тридцать девять. Он стоял, слегка склонив голову к плечу, и улыбался.

— Дон, дружище. Привет, привет, — радость его казалась вполне искренней. — Хорошо выглядишь. Я как услышал имя, сразу сообразил — кроме тебя некому. Не думал, что встретимся снова. О тебе столько разговоров ходит, особенно последние дни. Говорят, ты чуть ли не правая рука Мёрзлого. Поднялся, молодец. Только Мёрзлый-то ныне упал, да и ты в бегах. Один здесь? — он стрельнул глазами по сторонам. — Или с Алиской?

Коптич говорил, а я всё никак не мог поверить, что вижу именно его.

— Как ты выжил?

— Как? Ха-ха.

Он задрал левую штанину, демонстрируя стальной протез до колена.

— А вот так. Помнишь, что нам сюда навешивали? Ты как свалился с моста, уж извиняй, что не выручил, рванул я дворами к шоссе, сбил охотничков со следу. Полдня бегали. Уморили они меня, но я ведь двужильный. Забился в подвал, а когда время подошло, нюхнул порошку, спасибо, что долю свою мне отдал. Порошок как обезболивающее действует, знал? Зарядом полноги снесло. Жуть смотреть было, а я смеюсь. Потом перетянул жгутом, и пока кайф

не кончился, обкорнал культю железячкой. Прикольно самому себе ногу резать. Кровища хлещет, мясо отваливается, а смех лишь сильнее берёт. Попробуй как-нибудь на досуге.

— Спасибо, у меня и без того жизнь не грустная. Здесь-то как оказался? Я думал, ты умер, успел выпить за упокой твоей беспокойной души.

— С этим ты поторопился, Дон, ну да я тебя не виню. Имел полное право. Я ж тоже считал, что ты того, помер. Я, как нога кровоточить перестала, решил в Петлюровку податься. А куда ещё калеке? Сговорился с человечком, он меня переправил. Тыркнулся туда, сюда, никому не нужен, да и тело моё не нашли, стало быть, в розыске я, прятаться надо.

— В Петлюровке законы Загона не действуют.

— Не действуют, верно, но если найдут — не помилуют. А они найдут, будь уверен, всегда есть те, кто хочет подзаработать. Законники. Слышал о таких? Вот и пришлось мне на свалку перебираться. Помыкался малость, жрать нечего, кругом нюхачи, да ещё фермеры захаживают, экскрименты у них тут какие-то…

— Эксперименты.

— Не важно, — отмахнулся Коптич. — Жить как-то надо, а не получается. Но гляжу вдруг, мужичок. Варит чё-то в кастрюльке. Я подгрёб, познакомились, он Павлом обозвался. Попросил его угостить варевом, жрать-то хочется. Он угостил. А это порошок! Ну я и сообразил: а чё как мало? В кастрюльке-то много не наваришь. Ну и сговорились производство устроить. Я людей нанял, часть на сбор крапивницы по обычному сотрудничеству отправил, они в мешочки не листья, а соцветия, потом мешочки через внешников за отдельную плату выгружаем и сюда. Другие охраной занимаются, сбытом. Порошок у нас не конторский, но тоже ничего, получше тех, что за забором варят. Дон, хорошо, что мы встретились. Ты очень бы мне пригодился. Ты и я, мы такого сотворим, все Территории ахнут! У меня выходы кое-какие есть на правильных людишек. За лишнюю штуку статов они тебя из любых списков нарушителей Свода законов вычеркнут. По Загону сможешь ходить как у себя дома — в тапочках. Как тебе предложение?

Пока он говорил, в голове свербело. Внимание ослабло, и я никак не мог сконцентрироваться на том, что происходит вокруг. Интуиция безостановочно прохаживалась по спине мурашками, но в то же время никакой опасности я не видел. Как раз наоборот, охватывало спокойствие. Коптич улыбался, глазки светились, погода располагала к хорошему. Но именно это и напрягало.

— Я ведь знаю, какой ты, Дон. Знаю. Ага. В камере ещё почуял. Помнишь, за руку тебя схватил? Вот тогда и почуял. Я ж такой как ты. Мы с тобой братья. Если обиду затаил, что бросил тебя, так верь, бросать тебя не хотел, в мыслях такого не держал. Да ты и сам это понимаешь, не я ж тебя с моста скидывал.

Коптич как будто оправдывался, но я и не думал в чём-то обвинять его. В голове крутилось другое: Коптич проводник? Как я? Вот бы не подумал. Впрочем, тогда это объясняет те мощные волны силы, которые я только что чувствовал. От Мёрзлого у меня тоже голова болела и страх накатывал, пока не привык к нему. Да, никаких сомнений, мой бывший напарник по шоу — проводник. Неожиданно.

— Какой у тебя дар?

— А такой. Для нашего дела вполне подходящий. Любого уговорить могу, заболтать, направить на мысль верную. С кем-то проще, с кем-то повозится приходиться, но всегда по-моему делают. Всегда! Не забывай только дозу колоть. Никакой дар на сухую работать не станет. Ты спрашивал, почему меня на ферму определили. Вот потому и определили. Не захотел я под Мёрзлого идти, а в таком случае путь один — в твари. Я бы и стал тварью, да Мозгоклюй подвернулся. Думаешь, по большой любви нас в шоу взяли? Как же! Я не только словами, но и взглядом верный путь людям подсказываю. Подсказал и Мозгоклюю.