Шлак 4.0
Шрифт:
Я старался держаться подальше от света фонарей. Это уже превращалось в привычку так же, как проверка БК и регулярная чистка оружия. И то, и другое, и третье продлевало жизнь.
Возле вагончика оружейника я остановился. Замка на двери не было, за прикрытым грязной занавеской окошечком жила темнота. Я постоял, прислушиваясь, вроде, посапывает кто-то. Спит оружейник. Были бы деньги, можно постучать, разбудить. Поставить коллиматор на калаш, купить горсть патронов про запас. Когда ещё Свиристелько выполнит обещание, не факт, что завтра.
Но денег нет. Я вздохнул разочарованно
С посетителями у «Отвёртки» проблем не было. Народ толпился возле дверей, на улице. Кто-то уже успел нализаться, устроил толковище.
— Ты кто такой, а? Ты кто такой…
Я протиснулся между разборщиками, брезгливо отвернулся, когда в лицо выдохнули струю вонючего табачного дыма. Крепкая рука ухватила за плащ.
— Эй, почём отдашь? Хорошая вещь, жаль, что дырявая, но с ценой не обижу. Сколько? Куда ты?
Я наклонил голову, пробился к дверям и вошёл внутрь.
Что на улице, что в зале было не протолкнуться. Большинство клиентов — шлак: пили, матерились, щупали девок. «Отвёртка» предлагала полный набор услуг по вполне себе приемлемым ценам. На оркестровой площадке знакомая толстуха распевала куплеты в стилизации под Бубу Касторского, облачившись в канотье и смокинг, и под пианино выводила вполне себе похоже:
Я одессит, я из Одессы, здрасьте.
Хочу открыть вам маленький секрет.
А ну спросите: Ты имеешь счастье?
И я отвечу: чтобы да, так нет.
И начала отбивать степ. При её габаритах делать это было непросто; но толстуха молодец, справлялась. Вот бы кому плясать на шоу, а не этому дебилу Мозгоклюю.
Я поглазел немного на её выкаблучивания и начал пробираться к стойке. Толкнул кого-то плечом.
— Шлак, сучий выродок, смотри куда прёшь!
Голос… Гоголь! На нём была синяя рубаха с логотипом внутренней охраны, в каждой руке по две кружки с пивом. Не хреново живёт. Смотрел он вниз, чтобы не споткнуться и не уронить выпивку, и с кем встретился, не понял.
Первая мысль была: вот же говнюк! Рука потянулась под плащ… Но не время. У меня на первом плане Хрюша, потом Мёрзлый. Если сейчас устроить разборки, какой-нибудь умник имеет множество шансов узнать меня, и ни что не удержит его от того, чтобы сообщить куда следует ради положенной награде. А сообщит он обязательно, ибо пол ляма статов на земле не валяются. Ладно, сучий выпердыш, живи, пей пиво, выпадет и на нашу долю узкий кривой мостик над горным ущельем.
Я проследил за Гоголем. Он сел за столик у сцены. Компания семь человек, двое таких же охранников, остальные дикари. Ребята явно не пальцем деланы. Оружия не видно, но точно не с пустыми руками. На столе бутылки, кружки, в мисках грибы и жареные пельмени. У троих на коленях девки, ещё одна дёрнулась к Гоголю, но тот шлёпнул её по заднице, крикнул что-то и заржал. За весь этот набор надо платить. Не так давно Гоголь каждый стат считал, а тут не меньше чем на
Гоголь отхлебнул из кружки, девка таки уселась к нему на колени, замурлыкала в ухо.
Я протиснулся к стойке. Бармен заметил меня, но виду, что узнал, не показал. Разлил пиво по кружкам, выставил пару бутылок мутного пойла и только после этого повернулся в мою сторону.
— Ну?
Его тут же окликнули:
— Халявишь, жирный. Плесни в кружечку…
Бармен вытянул руку, ухватил говорливого петлюровца за грудки и притянул к себе.
— Очереди своей дождись, студень бараний, — и разжал кулак.
Петлюровец реальным студнем осыпался под стойку. Я хмыкнул и сказал:
— Любезный, мне бы с Хрюшей пообщаться. Добрые люди намекнули, ты дорогу указать можешь.
Бармен нагнулся ко мне.
— Комната семь, второй этаж. Стукни два раза, потом ещё раз, — и выпрямился. — Пива?
Я развёл руками. Он истолковал мой жест верно, наполнил кружку и сказал как и в прошлый раз:
— За счёт заведения.
Прогорит он с таким отношением к бизнесу. Но отказываться я не стал, кто ж откажется от дармовой выпивки, тем более что пиво в «Отвёртке» варили отменное. Слабовато в плане градусов, однако на вкус никакая Бавария рядом не стояла.
Опустошив кружку, я прошёл к лестнице и поднялся на второй этаж. Двинулся по галёрке направо. Путь уже знакомый, в шестой комнате встретил мою пулю Грызун, теперь вот седьмая. Я постучал, как и велел бармен: два раза, выждал секунду — и ещё раз.
Дверь открыли не сразу. Я уже думал постучать снова, но скрипнули петли и сквозь приоткрывшуюся щель на меня уставился глаз.
— Кто такой?
При желании я мог выбить дверь ногой, но зачем портить отношения с порога?
— Привет тебе от Гвидона, — глаз моргнул. — И от Алисы Вячеславовны.
Дверь открылась.
— Заходи.
Комната от шестого номера ничем не отличалась: одноместная кровать, тумбочка, она же стол, и платяной шкаф. Окно прикрыто плотной занавеской, на тумбочке несколько планшетов, зарядка, кувшин с водой, грязные тарелки.
— Если ты от Алисы, значит на перепрошивку, — констатировал Хрюша.
Я кивнул:
— Ага. И номер поменять.
— Цену знаешь?
— Я протянул карточку.
— Тут не всё. Алиса сказала, остальное потом. Ты в долг сотрудничаешь?
— Сотрудничаю. Садись, — он указал на койку. — Руку давай.
Пока я усаживался и закатывал рукав, Хрюша вынул из тумбочки сканер и набрал на планшете цифры. Открыл приложение, прошептал что-то неразборчивое и приложил сканер к штрих-коду на моём запястье.
— Сейчас будет немного жечь. Только не вздумай дёргаться, терпи, иначе всё насмарку. Готов?
— Готов.
Насчёт «немножко» Хрюша слукавил. Обожгло так, что я едва в голос не завыл. Вспомнил всех его родственников, даже тех, которых не знал, но при этом не сдвинулся ни на миллиметр. Экзекуция длилась минуты две, и все две минуты я разговаривал исключительно матом. Когда он убрал сканер, на месте прежнего штрих-кода красовался большой красный ожёг.