Шотландская любовь
Шрифт:
– А по-моему, это она. Та, кто занимает все твои мысли, перед кем ты хочешь проявить себя. – Рани улыбнулся. – У меня тоже есть такая женщина. Прекрасная, как цветок, с темно-карими глазами и губами, которые хочется целовать и целовать.
Гордон понятия не имел, что сказать в ответ на такую откровенность. Его отношение к Шоне и так всем очевидно.
Это кем же надо быть, чтобы овладеть женщиной прямо на голом фабричном полу, не задумываясь, что кто-то может их увидеть?
– Вчера со мной
– И этот кто-то преуспел? – спросил Гордон.
Рани слегка поклонился.
– С некоторых пор я больше не веду записей и всю информацию храню здесь.
Он постучал пальцем по виску.
– Кто-то интересуется нашим открытием.
– Может, генерал Абботт? Он ведь служит в армии, а если армии что-то нужно, она это получает.
Кому, как не Рани, это знать…
– Перебирайся ко мне в Ратмор, там ты будешь в большей безопасности.
– Я и так в безопасности, – покачал головой Рани. – Меня почти никто не знает – и никто не беспокоит.
Иными словами, Рани дорожит своим уединением.
– Ты не завел друзей среди селян? Шотландцы известны своим гостеприимством, особенно здесь, в Инвергэре.
– Я со многими беседовал, – ответил Рани. – Кого-то интересует, что я за человек. Но большинство интересует, кем я не являюсь.
Рани мастерски маскировал свои мысли и чувства, но Гордон все лучше и лучше расшифровывал его слова.
– Рани, предрассудки есть везде.
– Это мне известно. Я не сержусь. Я отличаюсь от твоих земляков.
Гордон отложил метлу и направился в кабинет, Рани шел рядом.
– Нам очень повезло, что ты всю информацию держишь в голове, а не на бумаге.
– Такое происходит уже не в первый раз, – сказал Рани, не глядя на Гордона.
Тот остановился и заглянул другу в глаза:
– Почему ты раньше не сказал?
– Я не совсем в этом уверен. Тот, кто посещал мое жилище, не доставил мне особых хлопот.
– Что-нибудь исчезло?
– Этого я не знаю, – приглушенным голосом ответил Рани. – С тех пор я ничего не записываю.
Гордон не знал, как приободрить Рани или самого себя.
«Нас интересует, как ваше изобретение будет работать. Хотелось бы посмотреть», – так сказал Абботт.
Как далеко готово зайти военное министерство в погоне за взрывчаткой?
Гнев заставил Гордона замолчать. Время научило вышестоящих офицеров быть сдержанным даже перед лицом вопиющей глупости. В данном случае речь шла о глупости его собственной. Во-первых, он поддался соблазну, как неопытный мальчишка, а во-вторых – недооценил угрозу, озвученную генералом Абботтом.
Кто же опаснее: Шона – или военное ведомство?
Она
Что она натворила?
Она даже не задрала юбку и не предложила ему себя, нет – она разделась догола, она стояла перед ним в чем мать родила, она позволила – нет, она умоляла! – взять ее прямо на полу.
Гэрлох впереди являл собой воплощенный укор.
На дороге Шона увидела Фергуса и вздохнула.
– Ты была с Гордоном?
Нужно ли отвечать: у нее это на лице написано. Губы до сих пор горят от поцелуев.
– Я знал про вашу хижину, – огорошил ее Фергус. – Но ничего не говорил. Я твой старший брат, и мне следовало поступить иначе.
Она не остановилась, только замедлила шаг, чтобы он мог за ней поспевать.
– Чего ты ждешь от меня, Фергус? Что я должна сказать? Что я была дурочкой? Да, была.
«Я и сейчас такая же».
– Я думал, тебе нужен любовник. А может, просто предпочел закрыть на все глаза. Но теперь я не намерен повторять прошлые ошибки, Шона. Я с ним поговорю.
Она остановилась и посмотрела на него:
– Ты ведь уже говорил с ним раньше, не так ли? – И как она прежде не догадалась?! – Ты просил его жениться на мне?
– Зачем ты спрашиваешь?
Шона покачала головой:
– Не уходи от ответа, Фергус. Это важно. Просил?
– А если и так, что это меняет? Он и сам собирался сделать тебе предложение. Он тебя любил.
Она отвернулась и посмотрела на Гэрлох.
– Это ничего не меняет. – Только сейчас до нее дошла вся горькая правда этих слов. – Ни-че-го.
Она пошла еще медленнее.
Лучи закатного солнца просачивались сквозь деревья, словно играя с ними. Закат окрашивал небо в тона оранжевого, желтого и голубого, будто напоминая миру, что ночи нечего предложить по сравнению с этим великолепием красок.
– Я отказываюсь продавать Гэрлох, Шона, – заявил Фергус.
Она не собиралась сейчас вести этот разговор. Она только что отдавалась Гордону на пыльном полу фабрики. Господи, похоже, она совсем спятила?
– Я хочу, чтобы ты отказала американцам.
Она остановилась и посмотрела на него тяжелым взглядом.
Фергус не одобрял ее брака, она прекрасно это знала. Но в последние полгода, когда она ухаживала за ним, их детская связь, казалось, возродилась и окрепла. А теперь все снова может рухнуть – и все из-за любви, которую Фергус питает к Гэрлоху.
– Тебе придется согласиться, Фергус. – Она зашагала дальше по дороге. – У меня кончились деньги.
– Я уверен, что банк с радостью выдаст тебе наличные.