Шпалы
Шрифт:
Я хотел сказать сказать другое. Хотел оскорбить и задеть. Как сделала это она, когда громко, ничего не понимая, кричала мне, что я никого не люблю. Но сказал это. Таис молчала.
" Что скажешь?" "Это лучшая из всех ваших картин". Это я знал итак. "Ага. Свет, лица, линии, подумай, целый мир! И он дышал моими лёгкими и говорил моими руками, глядел моими глазами, а теперь лежит рядом и кажется созданным кем-то другим". Таис молчала.
Меня
"Я все ещё жалкий пьяница? Негодяй? Свинья?" Таис старательно разглядывала одного из особенно кривых чертей. Торжество меня не оставляло. "Пожалуй, мне стоит отвезти тебя домой, если ты настолько сильно страдаешь здесь". " Пожалуй", – неожиданно легко согласилась Таис, – "Вчера меня выгнали из школы. Я чувствовала себя как вот этот карлик слева. Теперь вы можете увезти меня куда угодно".
Я вспомнил разговор с научруком Таис. "Пустое это все", – только и мог заметить я. Руки чесались добавить складок мордам ангелов, поэтому я поспешил покинуть мастерскую и переместиться вместе с ней на кухню.
"Если тебя это утешит, все эти проекты – не искусство, но чистый мираж, на мой взгляд. Псевдодеятельность. Я все-таки настаиваю, что холст раме нужен. А то так, закончиться все может тем, что мы откажемся не только от холста, но и от рамы. И как тогда творить?"
Таис обняла меня. Крепко и очень тепло. Ещё ни одна девушка на свете не обнимала меня с такой симпатией. Это было волнительно, долгожданно, желанно и предельно мягко. Как если бы я после долгого плаванья против течения водопада, вдруг оказался бы на скамейке в спокойной сауне.
"Ты тоже, да?" – уточнил я. Хотя вопрос был излишен. Таис быстро кивнула. "С самого начала?" Таис вздрогнула, и я понял, что с самого начала. "Мне хотелось бы этого не испытывать", – заметила она. Я обнял её крепче и осторожно коснулся рукой края губ. А второй рукой исхитрился стянуть тугую резинку с её волос. И когда мне это удалось…
– Вы говорили еще, что вы Пигмалион, – произнесла она, – Когда вы лежали на этом диване пьяным.
А я действительно ощущал себя Пигмалионом, именно сейчас.
– Поехали со мной в Питер? – спросил я, – Звонил Макаров. Мне очень туда нужно. Поезд завтра. В пять.
Глава 2
Необычное и новое ощущение. Ехать в вагоне, а не под ним. Огромная железная птица Сапсан бесшумно вылетает из Москвы. В недокупе восемь человек. Мы сидим друг напротив друга. Прямо на меня смотрит беспечная, обнимающаяся нежно молодая пара. Справа старушка в домотканом свитере и длинной юбке. Рядом с ней, видимо, ее внук. Маленький кучерявый
Какая природа! – бросает он в воздух и внимательно глядит на пару, ожидая их реакции. Не дождавшись, пробует снова.
Вот молодежь пошла! – с той же интонацией повторяет он, уже внимательно глядя на старуху в поисках одобрения, но та слишком занята внуком, скачущим по сиденьям.
А… – думает старик обратиться к девушке в черном, но вид у той настолько суров, что взгляд тут же меняет фокусировку и уже глядя на меня, старичок, трогательно моргая, удивляется:
И где вы, молодой человек, достали такую страхотень!
Он имеет в виду картину, которую я крепко обнимаю двумя руками, пытаясь безуспешно застегнуть сломавшуюся на чехле молнию. Я честно думал, что когда дойдет до меня, я удовлетворю старческий интерес. Но слово «страхотень» коробит настолько сильно, что я отворачиваюсь от него. Зато отвечает Таисия:
А вы тоже до конечной едете?
Старичок обескураженно кивает и замолкает. Мне кажется, что на фоне бумажного ада, вопрос ее имеет зловещий окрас, как будто бы он ехал не в Питер, а туда, куда я нарисовал, к чертям в самое пекло. Судя по изменению лица старика, его мысли ушли от моих недалеко.
Всю жизнь мечтал в Ленинграде побывать, – признается он вдруг, хрипя, – А сейчас оно вроде и ненужно уже, а вот гляди, еду город посмотреть.
Вы приходите в музей Современного Искусства, – слышу я свой голос, как будто бы со стороны.
Я такое не люблю, – отвечает старик и косит взгляд в окно, чтобы не видеть картину, – Хотя у вас очень реалистично черти получились.
И он заливается звонким шершавым смехом. А мне кажется, что в этот момент сквозь него на меня смотрит Сфинкс. Таис чувствует мою дрожь и неловко дотрагивается до края ладони. Если бы на ее месте была та, с ершиком, я, не раздумывая, сжал бы ее руку, но здесь необходимо быть предельно осторожным, и я, едва-едва коснувшись ее плеча, с силой тяну на себя молнию, и изображение чертей оказывается скрыто от пассажиров.
Неправильно все это, – шепотом говорит Таисия, – Я не должна была соглашаться ехать с вами. Мне надо было идти к директору, договариваться, умолять помочь… или хотя бы позвонить маме.
Мне мучительно хочется курить. Рационализм Таис совершенно прав.
Ты же не хочешь там учиться? Жуткое место и все дела.
Я сама виновата. Им нужен был оратор, а не художник, и я должна была научиться этим оратором быть. Если они выгонят меня с концом, то боюсь представить, что тогда будет. Темнота. Мрак.
Конец ознакомительного фрагмента.