Шпана

Шульц Гектор

Конечно, они хотели доебаться. Проверить на прочность, проверить на силу. Бакину статус не позволял лично такое решать. Для этого у него были шестерки в лице зубастого и коротышки, которые сейчас сполна отрабатывали место у теплого бока старшака. Докурив, я стрельнул окурком в грязный унитаз и, повернувшись к зубастому, улыбнулся.

– Раз на раз. После школы. Или за тебя твой дружок впишется?

– Глохни, пидор, – рыкнул коротышка. Что ж. Противник определился.

– За пидора ответишь, – коротко ответил я и, пихнув его плечом, отправился к выходу из туалета.

Махач случился после школы. Раз

на раз, по негласным правилам. Пока твой статус не подтвержден, к тебе будут относиться уважительно. По крайней мере, сделают вид. Ну а если тебя нарекут чмом, то такого пиздить одному зашкварно. Для этого и нужны эти спектакли. Всегда доебывается самый говорливый, а самый сильный за него впрягается и провоцирует на драку. В этой драке и определяется твой статус.

– Раз на раз, – напомнил Бакин.

– До первой крови или до упора? – издевательски усмехнулся я. Бакин веселье поддержал.

– Чо, Малой, не забздишь?

– Хули тут бздеть, – откликнулся коротышка. Размявшись, он подпрыгивал на месте, как мячик. – Раз, раз и по пивку.

– Давай, Малой, – крикнул зубастый. – Покажи, что Речка – говно.

– Угу. В котором торчит окурок, – добавил я, заправляя рубашку в джинсы.

Махач получился коротким. Малой, конечно, был крепким пацаном, но хули он сделает против десяти лет бокса и уличных драк. Прощупать его удалось легко. Малой плохо закрывал лицо, за что быстро поплатился. Двойка по корпусу, контрольный кросс в голову, и на асфальт упала первая кровь. Но, справедливости ради, соперник был не из простых. Удар Малой держал хорошо, и если я поначалу сдерживался, то потом начал бить в полную силу, стараясь поскорее вывести его из игры. Он достал меня только раз, да и то, ногой в живот, после чего рухнул на асфальт, получив кулаком по скуле.

– Как он его, а? – донесся до меня завистливый шепот зубастого.

– Давай, Малой, – поддержали своего остальные. – Вставай. Урой его, нахуй.

Подобное частенько отрабатывалось в спортивной зале. Сбей дыхалку, добавь троечку по корпусу и пригвозди к земле кроссом. Я не стал отказывать себе в удовольствии и упоенно работал кулаками, наслаждаясь тем, как сладко ноют мышцы и шумит в голове. Малой ничего не мог мне противопоставить. Он попытался пройти в ноги, но получив коленом по носу, обмяк на земле. Я отошел в сторону и разочарованно хмыкнул. Махач закончился слишком быстро. Оставалось надеяться, что демонстрация силы прошла успешно. Чуть позднее это подтвердил и Бакин, который, улыбнувшись, подошел ко мне и протянул руку.

– Четко ты его нафаршировал… Малой, ты там живой или сдох? – рассмеялся он, наблюдая, как коротышка, шатаясь, пытается подняться. Я знал, через что он проходит. Когда тушат свет, сложно так сразу подняться. Ноги не слушаются, руки ватные, голова тяжелая, еще и звездочки в глазах то и дело вспыхивают.

– Кажись, сдох, – простонал Малой. Вздохнув, я подошел к нему и протянул руку, помогая подняться. Одобрительное ворчание показало, что я поступил правильно. – Будто молотком уебали… Ты где так махаться научился?

– Были учителя, – ответил я. – Водички попей, полегчает.

– Ага. И блевану тут же. Пиздец, крутит… – не договорив, Малой блеванул желчью на асфальт. Блевотина смешивалась с кровью, стекающей по подбородку, но коротышку это явно не волновало. Я вновь усмехнулся. Завтра он пожалеет, что на свет родился. Когда тушат свет, сложно проснуться.

– Нормальный ты пацан, – резюмировал Бакин. – По делу ответил. Ну, добро пожаловать.

–

Постараюсь не обоссаться от радости, – буркнул я, вызвав всеобщий смех. И если старшаки смеялись легко и непринужденно, то лохи, стоящие в сторонке, побрехивали, будто ластящиеся собаки. Либо лижи жопу, либо жопу для поцелуя подставляй. Это они прекрасно понимали.

– Ладно, – отмахнулся Бакин. – Погнали, обмоем знакомство.

– Погнали, – согласился я. Что-что, но обычаи не менялись. И порой сложнее было залить в себя дешевое «Плодово-ягодное», чем дать кому-нибудь пизды. Но я прекрасно понимал, когда отказываться не стоит.

Рядом со школой была заброшенная стройка, где теперь собирались местные нарики, а особо ушлые таскали из промки цветмет. Промзона тянулась вдоль железки, как рваный шрам – серый, гнилой. Когда-то тут собирали какие-то железяки для военки, потом завод закрыли, охрану выгнали, и всё пошло по пизде. Теперь там только ветер, ржавчина и стаи босоты, которых не берёт ни ментура, ни совесть. Цеха стоят ржавые, как гнилые зубы. Крыши провалены, окна – в решётках и паутине, некоторые изнутри заколочены фанерой, но она давно выгнута дождём, словно кто-то изнутри пытался выбраться. Внутри – сгнившие станки, покрытые пылью и окурками, бутылки из-под паленой водки, стулья, обмотанные скотчем, и чьи-то дырявые трусы на трубе. В промзоне всегда холодно. Даже летом. Если стоишь там один, чувствуешь, как за тобой смотрят. Не люди. Место само. Оно тебя запоминает. Некоторые говорят, что ночью в одном из цехов слышно, как кто-то кашляет. Тяжело, как будто задыхается. Никто не проверял – тут даже самые отбитые знают: после заката по промке шляться себе дороже. Там свои правила. Сюда Окурок скидывает всё гнилое, что не влезло в подъезды.

Стройка тоже была поделена на зоны и в чужие соваться было невежливо, пусть и сохранялся некий нейтралитет. Бакин и его компания обитали в одноэтажном строении, которое могло похвастаться не только окнами, но и металлической дверью с замком. Именно там и состоялось наше знакомство.

Внутри, на продавленном диване, невесть откуда здесь взявшемся, пили водку, ебали баб, вмазывались и праздно проводили время. Пока я осматривался, Бакин послал мелкого пацана за бухлом и, усевшись на диван, кивнул в сторону кресла. Остальные расселись по свободным местам.

– Ща, Жмых водки принесет, отметим, как полагается, – задумчиво обронил Бакин. – Так. Я – Бера, а это мои близкие. Ну, с Малым ты уже знаком.

– Знаком, – кивнул я, смотря на зеленого коротышку, который медленно отходил от махача, откисая на диване рядом со старшаком. – Бера – это типа медведь?

– Типа того. Тот, что залупался на тебя, это Зуб, – продолжил Бакин. – Ты уж его не вини. Проверить тебя надо было.

– Понимаю, – снова кивнул я, пожимая протянутую ладонь зубастого. – Повезло, что за тебя впряглись.

– Эт точно, – хохотнул он, кажется, преуменьшая опасность, которая над ним нависала. – Иначе б, как Малой, блевал.

– Так, рядом с шкафом… А, Жмых, – обрадованно воскликнул Бакин, когда дверь открылась в комнатушку вошел уже знакомый мне пацан. На вид ему было лет пятнадцать.

– Жмых, – коротко представился тот, протягивая руку. Голос у пацана был бесцветным и каким-то холодным, а глаза, как у зверька – черные и колючие. Такой и укусить может, если приспичит.

– Рядом с шкафом… а, хули. Сами пусть представятся, – рассмеялся Бакин, доставая из пакета бутылку водки. – Жмых, стаканы дай. Чистые.