Шпана
Шрифт:
– Ну, тут я лиха дал, твоя правда, – кивнул Философ. – Каждое создание, что живет по понятиям человеческим и понятиям матери Природы. Чертей ебаных вот не уважаю. Не след помазаннику Гаэля Великого с хуйней тереться.
– Нам-то не гони, помазанник, – перебил его с улыбкой Бера. – Что-то я сомневаюсь, что друиды у соседей с балконов яйца и мясо пиздили.
– То великая охота, ибо потребны телу моему только чистые продукты, – парировал Философ.
– Угу, – согласился Пельмень. – И пизды ты получил не просто так?
– Увы, но вороги числом меня одолели. Кручинился я долго, отварами и мазями питаясь, покуда дух мой в норму
– Он как-то раз на соседский балкон залез и сумку с продуктами, которая там лежала украл, – шепнула мне Ленка, обдав ухо жарким и сладким дыханием. – А сосед его за этим делом поймал и пизды дал. Еще и с балкона сбросил.
– Истинно так. Сверзся я, как сокол, чуть крылы свои не поломал. Но явился мне в видениях сам Лесной король и одарил своей милостью, – Философ, запнувшись, вытащил из кармана горсть чего-то бледного и склизкого. – Волшебными грибами, что сознание расширяют и помогают покидать его, стоит только пальцами щелкнуть.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересованно поддел я. – Продемонстрируй, как они работают.
– Узришь ты сейчас силу Лесного короля, который помазал меня в избранные свои, – пробормотал Философ и закинул горсть склизких грибов себе в рот. – Сейчас случится волшебство.
– Ох, блядь, – заржал Пельмень. – Ща веселуха начнется.
– И чо случится? – спросил я и осекся, когда Философ неожиданно начал раздеваться. – Хули он делает?
– Видишь? – громким голосом произнес тот. – Видишь, как сгорают на мне одеяния? Как исчезает кожа и теряется в третьем измерении мое тело?! Видишь?
– В натуре, – подтвердил Бера. – Одна голова осталась. Смотрите, пацаны! Не пиздел он оказывается.
– Факт. Исчез! – кивнула Вера, подруга Ленки, давясь смехом. Философ на раздевании не остановился. Он с тихим шипением начал скользить между людьми, но скользил осторожно, стараясь никого не касаться. Ехидные, сдавленные смешки его, казалось, не волновали совсем.
– Нет боле моего тела, – прошептал он. – Только незримый дух, который видит тайны природы, как вам никогда не увидеть.
– Бля, – подыграл Пельмень. – Откуда голос, пацаны? Куда он делся?
– Могу я печень вырвать, и никто не заметит, покуда я не захочу, – пробормотал Философ. – Могу тела младого отведать и ночью в постель прокрасться.
– В натуре, волшебник, – просипел пунцовый Бера. – Чудится мне, что рядом он, но я его не вижу.
– Вот, вот, – согласился я. Философ довольно засопел и вернулся к своей вонючей груде тряпья, после чего быстро оделся. – О, смотрите, пацаны! Воплотился обратно.
– Лишь малое это из искусств, коими я владею, – скромно ответил Философ, пытаясь пригладить торчащие волосы. Его глаза лихорадочно горели. То ли от водки, то ли от грибов, которыми он закинулся. – Могу душу из тела одним пальцем выгнать. Могу и стену этим же пальцем проломить.
– Не, братан. Калечить хату Мука не надо, – встрял Пельмень. – Прошлый раз ему бабка пизды дала за то, что ты кучу в ванной навалил.
– То скверна из меня вышла. Не след помазаннику Лесного короля скверну в себе держать.
– Твоя правда, мимо унитаза каждый промахнуться может, – вновь согласился я. – Ну, давай выпьем. Восстановим тебе силы, а то аура у тебя какая-то бледная.
– Факт, – кивнула Ленка. – Зеленая какая-то. Дрожит так слабо.
– Ваша правда, други, – вздохнул Философ. – Третье измерение силы точит изрядно. Только сильные духом могут там находиться.
– Ой, ебанат, –
Заправившись на кухне водкой и покурив, мы отправились в гостиную и, рассевшись на полу, принялись резаться в «очко». Лесной король в этот раз Философу помогать не хотел и тот раз за разом то недобирал, то наоборот хапал слишком много. За проигрыш ему давали разные задания. То в третье измерение снова войти, то какую-нибудь бабу соблазнить. За последним наблюдать было особенно весело, потому что Философ надувал впалую грудь и грозным голосом начинал вещать о своей второй ипостаси, забитых им в астральном плане оленей и кабанов, а заканчивал тем, что начинал перечислять имена своих сыновей, рожденных от богинь третьего измерения. На мой вопрос, почему у него нет ни одной дочки, Философ побледнел и чуть было не кинулся на меня с кулаками, но по итогу простил дремучего дурака, пояснив, что у помазанника богов рождаются только сыновья. На подъеб Пельменя, что ему делать, когда бабы в третьем измерении кончатся, Философ промолчал и сосредоточился на картах, пытаясь обуздать и эту магию. Впрочем, это ему не помогло, потому что сдающим был Бера, ничуть не стеснявшийся подкидывать Философу не те карты, что ему были нужны.
Остальные отдыхающие постепенно тоже накидывались водкой и начали меняться. Емеля о чем-то тер с смуглой, красивой девчонкой, моей одноклассницей, попутно запуская пальцы ей в волосы. Флакон растекся на диване, как медуза, лениво наблюдая за возней других людей. Пьяный Зуб за каким-то хуем заинтересовался коллекцией фарфоровых фигурок в шкафу бабки Мукалтина, а сам Мукалтин давно заперся в единственной комнате с Ермолкой и Соском. До нас то и дело доносились скотские звуки ебли. Мук, судя по всему, развлекался на всю катушку, выебывая из сиповок душу. Философ отправился на балкон, чтобы погадать Верке и Ленке по звездам. Бера отправился с ним. Следить, чтобы друиду не пришло в голову доебаться до девчонок. Их места в картах заняли Дэн, Кот и Штангист. «Очко» надоело, и мы принялись резаться в обычного «дурака».
– Чо, Потап, на Машку заглядываешься? – ухмыльнулся Пельмень, проследив направление моего взгляда. Я помотал головой и рассеянно улыбнулся. В голове шумело от водки и курева, но способность трезво мыслить я не потерял.
– Не, чо ты, – ответил я, искоса посмотрев на смуглую, которая заразительно смеялась над Емелиными шутками. – Думаешь, я не в курсе, кто ее отчим?
– Это факт, брат, – согласился Пельмень. – Кажись, Машка единственная, кто по району может одна ходить и нихуя ей никто не сделает. Герцог спор на расправу, тут без пизды. Тут за Машкой один из бригады Сала вздумал ухаживать. Цветы под дверь подбрасывал, в кафешку зазывал. Афанасию одного взгляда хватило, чтобы того нахуй сдуло.
– А Емеля?
– А чо Емеля? Емеля – пацан ровный. Порядочный. Просто беседы беседует, – встрял Штангист. – Ты вон лучше за своей следи. Глаз с тебя не сводит.
– Ага, – ухмыльнулся Зуб. – Ленка у нас баба гордая, а тебе вон улыбается.
– Хуйню не неси, – улыбнулся я и тут же вспыхнул. – Хули ты девятку восьмеркой кроешь? Запиздеть меня решил?
– Ну, не проканало, – рассмеялся Зуб, выкидывая козырь. – На, подавись.
– Да, не. Ты подавишься, – парировал я, накидывая Зубу оставшиеся у меня карты. – Трижды дурак. Так глядишь и рекорд Философа побьешь.