Шпилев А Г Лютослав 01 Рождение мстителя. Книга 1

Шпилев Андрей

– Кабары, кабары, – тихо прошелестело по рядам. И колонна остановилась. Вернувшиеся разведчики доложили, что дорога перекрыта крупным конным отрядом. Завулон отдал несколько распоряжений. Повинуясь им Воины теснее сплотили ряды, окружив северов и обоз плотной стеной копейщиков. Между тем, собравшиеся по сторонам дороги кабары сомкнулись и образовали огромный круг, в середине которого находился отряд Завулона. Но потомки мятежников не нападали и не обнажали оружия. Они словно чего-то ждали. Время от времени из рядов кабар выезжали отдельные всадники. Которые скакали вдоль хазарского строя, хвалясь искусным обращением с конем и оружием, превознося свои подвиги и вызывая дружинников Завулона померяться силами в единоборствах. Совсем иначекабары вели себя при виде северов. Подхватывая на полном скаку куски сухого навоза и комья земли, они бросали их в воинов Творимира, крутили над головами арканами и красноречиво проводили пальцами поперек

горла.

Это продолжалось около двадцати минут . Затем на свободном отрезке дороги появился предводитель кабар и его знаменосец.

Под неодобрительное ворчание дружинников Завулон выехал ему навстречу и два вождя остановили коней напротив друг друга.

– Почему хазары идут по нашим землям, не спрашивая на то разрешения их владельцев? – Надменно спросил кабар.

– Не знал, что у изгоев, прячущихся от гнева кагана в кибитках мадьяр, могут быть какие-то владения в державе хазар, – деланно удивился кундур.

– Эта держава было создана трудами моих предков, годами не вкладывавших мечей в ножны и не покидавших седел своих боевых коней, – гневно выкрикнул кабар под одобрительный ропот сородичей.

– Это правда, – согласился Завулон и усмехнулся. – Но пока герои отсутствовали, их жены пустили в свои постели рабов и родили от них детей не ведающих, что такое честь и преданность. Только такая порченная кровь могла превратить благородных волков в презренных шавок и вот, уже внуки героев восстали против кагана и попытались разорвать на куски созданное их дедами государство.

– Это гнусная ложь! – побледневший от оскорбления вождь кабар судорожно вцепился в рукоять палаша.

Остальные же кабары впали в яростное неистовство. Осыпая хазар градом оскорблений, они поднимали своих коней на дыбы и свирепо потрясали оружием. Один Завулон оставался спокоен в этом море ненависти. Но стоящие перед ним кабары видели, как в глазах хазарского вельможи начинает разгораться пламя холодного беспощадного гнева. Борясь с захватывающей его жаждой убийства, Завулон горделиво выпрямился в седле и пристально глядя на кабара, медленно процедил.

– Уйди с дороги, пес, и я забуду, что видел тебя. Но если ты продолжишь скалить свои клыки, я обрушу на кабар весь свой гнев и буду преследовать их до тех пор, пока не уничтожу тебя и весь твой род.

Взгляды вождей скрестились подобно стальным клинкам. Вот-вот должна была разразиться буря. Но внезапно, сквозь поднятый кабарами шум, донесся резкий чистый голос боевой трубы. Загородившие проезд кабары поспешно отхлынули от дороги. По ней, яростно нахлёстывая коней, мчался десяток воинов, над которыми трепетало черное знамя с белым журавлем. Приблизившись к хазарам, неведомые всадники резко остановились. Натянутые луки, откинутые крышки колчанов и стиснутые на рукоятях мечей ладони указывали наготовность пришельцев немедленно вступить в схватку.

Но на чьей стороне? Гневные взгляды, которые пришельцы бросали на кабар говорили о том, что они прибыли на помощь хазарам. Но несмотря на малочисленность пришельцевБыло понятно, что кабары не желают сражаться с этими воинами в высоких остроконечных шапках, из-под которых на спину спадало несколько тонких длинных кос.

Наклонившийся к уху Люта, Творимир негромко шепнул:

– Мадьяры.

Подросток согласно кивнул. Он уже видел представителей этого степного народа, несколько раз приезжавших в град врановичей. Между тем от отряда мадьяр отделился одинокий всадник. Он был молод, но его кафтан из золотой парчи, пояс с серебряными накладками и богато украшенное оружие говорили о состоятельности и знатности его семьи. Похлопывая плетью по расшитому шелковыми нитками сапогу, юноша неторопливо приблизился к предводителю кабар и бросил ему несколько отрывистых злых слов. Тот, что-то прошипел в ответ, резко развернул коня и умчался прочь, увлекая за собой кабарских воинов. Проводив его взглядом, мадьяр повернулся к Завулону. Приложив руку к груди, он слегка наклонил голову и почтительно произнес:

– Меня зовут Алмуш. Я старший сын дьюлы Угека – верховного военачальника мадьяр. Степь неспокойна и, узнав, что через его владения едет славный кундур Завулон, отец отправил меня навстречу. Могучий вождь шлет тебе слова привета, просит навестить его и в полной мере изведать гостеприимство моего народа. Глядя на приветствующего его юношу, Завулон подумал, что задача поиска мадьяр разрешилась сама собой. Теперь оставалось убедить их принять участие в нападении на уходящие вниз по реке корабли северных налетчиков. Немного помедлив, Завулон ответил учтивым согласием и через несколько минут, ведомая Алмушем колонна направилась к стойбищу мадьярского владыки.

Ставка дьюлы Угека была многолюдной и процветающей. Однако, опытный глаз Завулона заметил признаки царящих среди ее обитателей беспокойства и тревоги. Почти все мужчины были хорошо вооружены, табуны верховых лошадей паслись под усиленной охраной в непосредственной

близости от стойбища, а в его окрестностях тут и там мелькали усиленные разъезды дозорных. Основная часть хазарского отряда остановилась за пределами стойбища. Воины получили приказ расседлать и напоить лошадей, но походного лагеря не устраивать и быть готовым снова выступить в путь. На встречу с Угеком вместе с кундуром отправились Ицхак, Творимир с Лютом и двенадцать знатных дружинников-тарханов. В сопровождении, все увеличивающейся толпы мадьяр, ведомый Алмушем, отряд доехал до большой площади в центре стойбища. На ней стояла огромная, покрытая белым войлоком юрта. Развивающееся рядом со входом черное знамя с белым журавлем венчали круглое золотое навершие и пышный конский хвост. Это означало, что хозяином юрты был дьюла Угек. Любознательный Ицхак уже успел узнать у Алмуша, что белый журавль является священным покровителем и защитником его племени. По рассказам стариков, однажды владения мадьяр подверглись опустошительному вторжению печенегов. В решающей битве враги разгромили мадьяр и обратили их в бегство. Ужасная опасность нависла над всем мадьярским народом. Ведь печенегам были нужны земли мадьяр, и они безжалостно убивали всех встреченных ими людей. Но в самый горестный для мадьяр миг им на помощь пришли журавли. Обитающие в тростниковых зарослях птицы были испуганы шумом идущего у реки сражения и подняли оглушительный крик в тылу печенежского войска. Торжествующие победители услышали эти крики у себя за спиной и подумали, что к мадьярам подошла неожиданная подмога. Печенеги растерялись и остановили свое наступление. Ободренные же радостной новостью мадьяры собрались все вместе и яростно атаковали врагов. Снова вспыхнула жестокая битва, в которой все печенеги были убиты. Каково же было удивление мадьяр узнавших, что чудесное спасение пришло к ним от журавлей. С тех пор соплеменники Алмуша считают эту птицу священной и почитают журавля как покровителя своего народа. Внезапно радостные крики и приветствия встречающих Завулона мадьяр перекрыл оглушительный и свирепый рев. Испуганные кони запрядали ушами и заплясали под седоками. Посмотрев в ту сторону, откуда шел звук, Завулон и его спутники, увидели около юрты Угека железную клетку в которой метался могучий пятнистый леопард. Возбужденный охватившей площадь суматохой, он скалил длинные белые клыки, злобно рычал, нервно хлестал хвостом по бокам и время от времени испытывал прутья своей темницы на прочность ударами мощной лапы. Рядом с клеткой суетился одетый в лохмотья невысокий горбоносый старик, пытавшийся успокоить разбушевавшегося зверя негромкими ласковыми словами.

Заметив интерес гостей, Алмуш пояснил, что диковинный для этих мест зверь был добыт несколько лет назад во время совместного алано-мадьярского набега на Иверию. Его захватили в замке одного из местных правителей и привезли в дар Угеку вместе с воспитавшим леопарда смотрителем зверинца. Этот смотритель заботится о леопарде почти с самого его рождения и любит ужасного хищника как родного ребенка. Тем временем из юрты появился дьюла Угек. военачальник мадьяр важно прошел до середины площади и остановился в ожидании Завулона. Старейшины-хетумогеры выстроились за его спиной, а у левого плеча дьюлы встал шаман в увешанный амулетами одежде. Время от времени он закрывал правый глаз ладонью, подносил к левому глазу железное кольцо и внимательно вглядывался сквозь него в гостей, что-то шепча дьюле на ухо. Завулон спешился и направился к хозяину стойбища. Когда хазарский кундур приблизился, дьюла достал из висящей на поясе плоской кожаной сумочки пригоршню серебряных дирхемов и обсыпал ими гостя, призывая на него богатство и удачу. Затем обнявшись за плечи, они церемонно расцеловались и Угек пригласил кундура разделить с ним кров и еду.

Устроенный в честь Завулона пир был великолепен.

Хозяин усадил кундура рядом с собой на расположенном в глубине юрты возвышении, перед которым в ряд сидело четверо его сыновей, остальные гости расположились вдоль стенок юрты. По поданному Угеком знаку слуги внесли и поставили перед ним стол. На него положили блюдо с большими кусками жаренного бараньего мяса. В полной тишине дьюла отрезал три небольших ломтика и съел их. Потом взял один из лежащих перед ним кусков и протянул его Завулону. Хазарин принял мясо и произнес слова благодарности. Тут же слуги поставили перед кундуром небольшой столик на котором стояли блюда с едой и чаша с вином. Обряд повторялся до тех пор, пока каждый из участников пира не получил из рук дьюлы свой кусок мяса и перед ним не был поставлен столик с угощениями. Когда раздача мяса была закончена, Угек поднялся со своего престола с наполненной хмельным напитком чашей. Зажатый в руке дьюлы сосуд сиял золотом и переливался россыпью драгоценных камней. Но Угек дорожил этой чашей не из-за ее стоимости, а потому что она была сделана из головы знаменитого печенежского хана, некогда поверженного Угеком в трудном поединке. Высоко подняв чашу мадьярский предводитель громко воскликнул: