Шпионаж и любовь
Шрифт:
Кристина также вступила в контакты с более широким польским сообществом эмигрантов в Лондоне. Около 150 000 поляков обосновались в городе, в основном в Кенсингтоне или его окрестностях, в течение недели они работали на низкооплачиваемых работах, по воскресеньям посещали мессы в Оратории Кромптона, а в другое время собирались в ресторанах и барах патриотического клуба «Белый Орел», в районе Найтсбридж. Именно здесь министры непризнанного польского правительства в изгнании планировали кампании против коммунистического режима в Польше, а бывшие офицеры обсуждали каждую деталь войны и, подвыпив, ругались на предательство «союзников». В августе 1949 года была основана «Польская ассоциация бывших советских политзаключенных», отчасти для того, чтобы потребовать расследования убийства десятков тысяч польских офицеров в Катыни. Среди сторонников организации был генерал Андерс, завсегдатай «Белого Орла», где он обсуждал политику или играл в бридж наверху, в то время как его жена танцевала мазурку на вечеринках в бальном зале этажом ниже. Другим прибежищем был «Огнишко», Польский клуб домашнего очага на Эгзибишн-роад, созданный сразу после войны, чтобы построить иллюзию дома вдали от родины, с польской музыкой и театром; несмотря на довольно величественный
Учитывая, что многие из членов этих клубов ранее принадлежали к 6-му Польскому бюро, Кристина ожидала неоднозначного приема. Даже среди изгнанников она все еще была аутсайдером – наполовину еврейская дочь некогда земельного дворянства и дважды разведенная, с репутацией, в лучшем случае, легкомысленной женщины. Жена Владимира Ледоховского, чей отец был известным польским писателем и дипломатом, несколько раз встречалась с Кристиной в годы сразу после войны и позже оценила ее как «ничего особенного», стараясь быть предельно пренебрежительной [4]. Однако, пожалуй, самым обидным было то, что Кристину все еще осуждали за то, что она работала с британскими спецслужбами, а не напрямую с официальным польским подпольем.
Рассказывая свои истории о войне, Кристина наслаждалась тем, что завоевывала аудиторию сочетанием яркости повествования и подчеркнутой откровенности. Ее байки были уже хорошо отточены, «каждое предложение», писал Станислав «Кот» Мацкевич, один из завсегдатаев «Белого Орла», «запечатлевало необычное приключение» [5]. Кроме того, она никогда не уклонялась от трудных вопросов; как-то раз отказавшись отрицать, что Армия Крайова казнила одного из родственников как предателя, а в другой раз подробно описала «быстрое и смертоносное» использование ножа коммандос [113] . Но когда Кристина вспоминала, как однажды потеряла самообладание после того, как нацисты «застрелили целую деревню с самыми невинными крестьянами» в качестве карательного ответа на саботаж, в котором она принимала участие, Станислав Мацкевич, вероятно, был не одинок в своих мыслях о том, что «Мисс Крыся… разве вы не платили огромной ценой крови повсюду, чтобы англичане могли воевать чужими руками?» [114] [6].
113
Дальняя родственница Кристины Мария Грохольская была связана с Рудольфом Шелихом, сотрудником довоенного посольства Германии в Варшаве, которое позднее служило центром нацистской разведки. См.: See Roman Buczek, The Musketeers (1985), p. 41.
114
Станислав Мацкевич был премьер-министром непризнанного польского правительства в изгнании с 1954 по 1955 г.
Тем не менее бывшие агенты были больше склонны к сочувствию. Ян Марушаж, олимпийский лыжник, который когда-то направлял Кристину через заснеженные Татры в оккупированную Польшу, теперь работал в клубе и громко приветствовал ее, когда бы она ни пришла. Позже он подарил ей серебряный браслет с бирюзой, который сделал для нее сам. Среди других постоянных посетителей «Белого Орла» были бывшие мушкетеры Михал Лис Градовский и Тереза Любенская, которые пережили не только тюрьму Павяк, но и заключение в концлагерях Освенцим и Равенсбрюк [115] . Градовский представил Кристину Йозефу Каспареку, который также имел опыт тайных операций и с которым они теперь управляли небольшим бизнесом из подвала клуба. Кристина очаровала Каспарека и, узнав, что у них есть дальнее родство, принялась игриво называть его «кузеном» и пригласила присоединиться к ней на обед наверху. Там она развлекала его причудливыми историями, однажды утверждая, что побывала в Британии до войны и через старые семейные связи встретила ирландского аристократа по фамилии Грэнвил и вышла за него замуж. Но как бы ненадежны ни были ее истории и каковы бы ни были мнения о ней некоторых политиков и интеллектуалов, старые польские интеллигенты в клубе всегда приветствовали ее, а Каспарек с гордостью вспоминал, что вскоре ее окрестили «королевой европейского подполья», признавая ее достижения как часть польского Сопротивления [7].
115
Прибыв в Лондон, Любенская посвятила себя борьбе за права бывших польских военнопленных и за выплату им компенсации.
Вскоре Кристина обнаружила, что многие другие старые польские друзья также были в Лондоне, в том числе журналист Флориан Соколов и Ричард Трушковский, с которыми она работала в Каире и чью юную дочь она теперь шокировала во время визита, сидя со скрещенными ногами у ног Трушковского перед очагом, очень богемная и неженственная, так что девочка сделала запись в дневнике, описывавшую Кристину как «ужасную леди» [8]. Кузен Анджея, Людвиг Попель, который занимался контрабандой противотанкового оружия из Польши, также был в Лондоне, работал строителем и декоратором после провала заумного плана купить гашиш в Ливане и продать его в Каире с прибылью, разбогатеть на этом ему не удалось. Зофья Тарновская, ее брат Стас и ее новый муж Билл Стэнли Мосс, которые оба были вовлечены в план Людвига, тоже находились в городе. Когда они были не в настроении собираться в формальной обстановке больших клубов, они встречались за пирогами и свекольником или за чаем с шоколадом и эклерами в «Дакиз», уютном польском кафе рядом со станцией метро «Южный Кенсингтон». Иногда они шли в паб «Фезантри» на Кингз-роад, где помещения были полны дыма, смеха и людей, танцующих и «пьющих до разрушения», как выразилась Марыся Тышкевич, которая позже вышла замуж за кузена Кристины Яна Скарбека [116] [9].
116
Однажды вечером Людвиг Попель взял Марысю с собой на
Все они были немного не в себе, но Кристина, пожалуй, больше остальных. Анджей работал и накапливал сбережения в Германии. Мосс писал сценарий фильма «Ночная засада» и работал как журналист, он также начал рассматривать возможность превращения рассказов Кристины в нечто, пригодное для публикации. Она дала ему и репортеру из «Дейли экспресс» интервью, якобы о жизни польских эмигрантов, и немало повеселилась. «Как только я стала достаточно взрослой, отец научил меня пользоваться ружьем, хотя в последующие годы я предпочитала ручные гранаты», – позже цитировал ее «Дейли экспресс». «Я могла убить пятнадцать человек одной ручной гранатой… позже я использовала пулемет и гранаты и убила немало людей» [10].
Приправив драму трагедией, она добавила, что ее бывший муж, Ежи Гижицкий, был убит в бою. Должно быть, она решила, что он вряд ли увидит «Дейли экспресс» в Канаде. Но газета не сразу напечатала материал, а Мосс заканчивал свои мемуары. Зофья была беременна первым ребенком, и они нуждались в авансе издателя [117] . Их дочь родилась в июле 1949 года, и несколько дней спустя Кристина посетила увеличившуюся семью друзей в Бейсуотере. Когда Зофья сказала, что они еще не определились с именем, Кристина ответила: «Назовите как меня», потому что Кристина – это «счастливое имя», которое спасло ее во время войны [11]. Зофье понравилась идея, но маленькая Кристина Изабель Тарновская Мосс вскоре не желала отзываться ни на что, кроме «Кошечка» [12].
117
Не ожидая, что ее каирские вечерние платья пригодятся, Зофья отправила их племяннице Анджея в Варшаву, где было невозможно купить одежду, но там бальные платья оказались не востребованы.
У поляков-эмигрантов в Британии были все основания искать талисманы, которые могли бы принести удачу. Клемент Эттли согласился с тем, что демобилизованные войска и их семьи могут остаться в стране, но он все еще надеялся, что многие из них добровольно вернутся в Польшу, где коммунистический режим проводил земельные реформы, национализацию и реконструкцию. В этом Эттли уловил британское общественное настроение. «Поляки, возвращайтесь домой» – все чаще и чаще звучало в британских городах, на стенах появлялись оскорбительные надписи, а бывшие аристократы и награжденные боевыми медалями и орденами военнослужащие, ушедшие в отставку, вынуждены были работать барменами, мойщиками бутылок и малярами [13]. Даже бывший глава 6-го Польского бюро Йозеф Смоленский закончил тем, что мыл посуду в пабе в Хаунслоу [118] [14]. Он, как и многие другие, чувствовал себя глубоко униженным. «Как странно, что человек не боится смерти на войне, а боится такой жизни… – написал один польский полковник. – Друзья и коллеги… когда настанет мой час, как вы поприветствуете меня, работника английской прачечной?» [15]. «Как англичане относятся к нам, полякам!» – с этими словами Кристина обратилась к Йозефу Каспареку в баре «Белый Орел», но она понимала, что и ей нужно найти работу. «Вы думаете, я устроилась в жизни, – вздохнула она. – Нет» [16].
118
Брат Смоленского в Польше был арестован под предлогом, что сам Йозеф работал на американцев.
Соотечественники Кристины мало чем могли ей помочь с поисками работы, но британские друзья, такие как Фрэнсис Кэммертс, Гарольд Перкинс и Эйдан Кроули, никуда не делись. Было создано агентство с целью помогать бывшим сотрудникам УСО в трудоустройстве, но, предложив Кристине несколько мест секретарши, оно отказалось от попытки устроить ее на должность. Кристина все еще «не выносила работу в офисе», – так говорила она своим друзьям в «Шелбурне», она «хотела жить» [17]. По мнению Фрэнсиса, загвоздка заключалась в том, что «на самом деле никто не взял на себя труд найти такую работу, с которой она бы очень хорошо справилась» [18]. Кристина сказала Фрэнсису, что хочет работать с людьми, но в остальном могла только указать, чего надеется избежать. Никаких долгосрочных учебных курсов, и «она определенно не хотела служить в администрации» [19]. Он предложил поискать место в отелях через туристическое агентство, но в этом направлении вариантов было не так уж много. Она сохраняла надежду, что, возможно, еще будет шанс вернуться к разведывательной работе, и записала адреса лорда Ванситтарта и Фредди Фойгта в конце своего дневника, но в этой сфере для нее тоже ничего не было, и сэр Оуэн не смог найти ей должность в дипломатическом мире. Несколько недель спустя Кейт О’Мэлли появилась в Лондоне, возвращаясь с работы в британском посольстве в Риме, с новой фамилией и ребенком. Кристина навестила ее, поворковала и никогда больше не возвращалась. Казалось, что все женщины из недавнего прошлого Кристины погрузились в материнство. Вместо этого перед Кристиной открывался лишь ряд невдохновляющих, низкооплачиваемых и недолговечных рабочих мест.
Принимая во внимание ее опыт работы на коммутаторе в Каире, первая должность Кристины была телефонный оператор в Доме Индии, где располагалась Верховная комиссия Индии. Подруга, Изабела Мушковская, работала там в ресторане, и в обеденный перерыв они встречались, чтобы посплетничать, Кристина шутила по поводу своих сократившихся обстоятельств и «смеялась как сумасшедшая» над любой историей [20]. Размер зарплаты также помогал поддержать их настроение, и вскоре Кристина смогла купить платье и приличные кожаные туфли и сделать прическу в салоне «Альфонс» на Пикадилли, который гордо объявлял себя «придворным парикмахером» [21]. Несколько коротких недель она была счастлива, живя сегодняшним днем, и обе женщины соблюдали молчаливое согласие не говорить о прошлом или будущем. Поэтому Кристина была шокирована, когда Иза сообщила, что она тоже беременна. «Боже мой! Что ты наделала!» – воскликнула Кристина [22]. Мало того, что Изе и ее мужу едва удавалось на две зарплаты покрывать счета за аренду и еду, семейная жизнь забирала у Кристины еще одного друга.