Шпионаж и любовь
Шрифт:
Кристина застала Каир в праздничном настроении. Победа была здесь простой формальностью, чем-то далеким и не трудным, в ее честь устроили серию коктейльных вечеринок и приемов и даже официальных балов. Кристина была окружена друзьями. Ксан Филдинг, который быстро одолжил ей 150 фунтов стерлингов, огромную сумму, и Зофья Тарновская, и Билл Стэнли Мосс, ныне герой миссии, которую он провел с Пэдди Ли Фермором на Крите, возглавляли приветственный комитет. Майкл Данфорд мягко, немного застенчиво подхватил ее под руку. Вернувшаяся героиня внезапно придавала гламур и престиж каждому событию – роль, к которой Кристину не слишком тянуло, но она согласилась порадовать своих друзей, погладила лучшую блузку, расправила складки юбки из Веркора и встала на новую пару каблуков. Майкл отступил, а Кристина развлекала военными историями восхищенных офицеров. Наблюдая за ней со стороны, он подумал, что ее разговор можно расшифровать как последовательность сигналов Морзе, прерывистых вспышек, а потом сигнал был прерван, когда он потерял ее из виду. Однажды ночью она сбежала
Но пока каирское общество праздновало, для Кристины война была далеко не выиграна. Несмотря на общий скверный настрой, она всегда была рада романтическому отвлечению и начала маневры во имя получения активной службы, как только приехала. Она уже подала заявление в Королевские ВВС, а в середине марта еще и прошение о работе «Дорогому Перки» (Perks Kochany). «Я боюсь, что перспектива использования вас в оперативном качестве, сейчас или в ближайшем будущем, стала крайне маловероятной, – признался
Перкинс. – Ввиду неудовлетворительной позиции Польши, очевидно, нет возможности для оперативной миссии в этой стране» [82]. «Ради бога, не вычеркивай мое имя из списка, – ответила она серьезно, – помни, что я всегда рада отправиться и сделать что-нибудь» [83]. В ее письме звучит отчаяние, появляется даже нехарактерно скромное извинение за правописание. Вначале, когда речь идет о заявлении в ВВС, она умоляет Перкинса на несовершенном английском «написать и сказать им, что я честная и чистая польская девушка». Если это окажется безуспешным, запасным планом было десантирование в Германию, «чтобы вывести людей из лагерей и тюрем… прежде чем их расстреляют». «Мне бы хотелось это делать, – писала она, – я была бы рада выпрыгивать из самолета хоть каждый день» [84].
Кристина явно думала об отмене спасательных миссий «Фернхэм» и «Фламстед» в отношении лагерей в Польше. Она, вероятно, также знала, что Анджей теперь стоял на поле для гольфа Саннингдейл с Пэдди Ли Фермором, Говардом Ганном и другими в ожидании заброски в Германию, опережающей продвижение войск союзников с целью предотвратить многочисленные поспешные казни, которые происходили в лагерях по мере приближения конца войны [107] . «Пожалуйста, позаботьтесь об Эндрю и не позволяйте ему делать слишком большие глупости», – писала она Перкинсу [85]. Фрэнсис Кэммертс уже был отправлен в Германию в составе Специальных сил воздушной разведки союзников, сформированныхдля этой конкретной работы. В апреле он присутствовал при освобождении концлагеря Берген-Бельзен, где в течение нескольких дней после освобождения погибли 15 000 заключенных, главным образом от истощения и брюшного тифа [108] . Сомнительно, чтобы предложение Кристины присоединиться к этим миссиям было серьезным, однако следует учесть, что теперь УСО постановило: никто из женского персонала не должен отправляться в Германию «ни при каких обстоятельствах» [86]. Несколько месяцев спустя ее бывшая каирская знакомая, Лора Фоскетт, стала свидетелем «ужаса, недоверчивости на наших лицах, ошеломленной тишины, выходящей за пределы офиса», когда новости о концентрационных лагерях начали просачиваться из пресс-секции УСО, после чего последовали рулоны невыносимого фильма [87].
107
Ни Анджей, ни Ли Фермор не были отправлены, и многие заключенные были убиты в начале 1945 г., включая женщин-агентов УСО Виолетту Шабо, Дениз Блох и Лилиан Рольфе. Анджей закончил войну вместе с Ли Фермором, «вылетев в Гамбург, Фленсбург и Киль, а затем безумно ворвавшись в освобожденную Данию». См.: Spectator, Patrick Leigh Fermor, The One-Legged Parachutist’ (01.01.1989).
108
Позднее Кэммертс посетил концлагерь Равенсбрюк, где наверняка вспоминал предшественницу Кристины по работе во Франции, Сесили Лефорт.
Затем мысли Кристины обратились к близким людям. Перкинсу удалось получить адрес ее брата в Польше, и она отправила ему посылку с едой и одеждой и, возможно, часть денег, полученных от Ксана Филдинга. Она попросила сообщить новости о ее муже Ежи Гижицком и направила письмо Альфреду Гардину де Шатлену, ее другу и коллеге по Стамбулу и Каиру, который занимался вопросами политических контактов, установленных во время операций УСО в Румынии. «Если это правда, что у него неприятности, – писала Кристина, – здесь есть люди, которые могут предоставить свидетельства, которые могут быть ему полезны». Глядя в собственное будущее, она даже послала заверения в «самой нежной любви»
Война и жизнь продолжались. В апреле Зофья Тарновская вышла замуж за Билла Стэнли Мосса в греческой православной церкви в Каире, получив развод с Анджеем Тарновским. Их друзья из египетской королевской семьи устроили им великолепный прием.
Свадьба была организована отчасти потому, что Мосса собирались отправить в Сиам, и они знали, что он может не вернуться оттуда. Вдохновленная, Кристина попробовала последний способ обеспечить свою миссию. В документах УСО за апрель зафиксирован ее отчет о том, что поляки обратились к ней за помощью. «Кристина склонна время от времени преувеличивать, – писал автор, – но я чувствую, что в том, что она мне рассказала, есть нечто очень конфиденциальное» [89]. Но польской работы не последовало, и если это была уловка, чтобы подтолкнуть УСО к решению дать ей задание, игра была проиграна. Месяц спустя пришел ответ, в котором говорилось, что это «было бы замечательным решением для ее будущего» [90]. Однако к тому времени Гитлер покончил жизнь самоубийством, когда русские вошли в Берлин. Война в Европе фактически закончилась.
7 мая 1945 года, когда Германия подписала официальную капитуляцию, Кристину пригласили на праздничный бал, но она была не в настроении радоваться. Несмотря на то что Польша стала одной из первых победоносных стран-союзниц Великобритании, она понесла одни из самых больших потерь, включая свою независимость, значительную часть территории и более двух третей зданий столицы. Погибли почти шесть миллионов поляков, подавляющее большинство из которых, включая четверть жителей Варшавы, были гражданскими лицами. Общая численность погибших в стране составляла пятую часть довоенного населения. Еще 500 000 человек, в основном политические и военные лидеры и представители интеллигенции, были разбросаны по всему миру без возможности вернуться домой, среди них была и Кристина. День Победы, Победа в Европе, 8 мая, день триумфа британцев, был одним из самых мрачных в жизни Кристины.
После недели торжеств наступила демобилизация. Британские офицеры думали о доме, своих семьях, о прерванной карьере, которую теперь предстояло возобновить. Как член польского поместного дворянства, воевавшего на стороне союзников, чьи персональные данные были переданы НКВД англичанами, Кристина совершенно не надеялась вернуться в управляемую Советами Польшу. Ее британский паспорт, выданный в Будапеште сэром Оуэном О’Мэлли и дважды продленный с тех пор, был единственным документом, удостоверяющим ее личность, и срок его действия истекал в июле 1947 года. Она была практически без гражданства и почти сразу же стала бездомной. 11 мая, всего через три дня после того, как немцы ратифицировали свою капитуляцию, Кристина была уволена из Королевских ВВС. «После физических страданий и умственного напряжения на протяжении более чем шести лет, которые она отдала нашему служению… – пишет Ксан Филдинг, чью жизнь Кристина спасла во Франции, – она нуждалась, вероятно, больше, чем любой другой нанятый нами агент, в безопасности и обеспечении жизни. После ее выдающегося личного вклада в нашу победу она заслужила это. Однако через несколько месяцев после перемирия она была уволена с выплатой месячной зарплаты и покинула Каир, чтобы постоять за себя» [91].
15. Второстепенная гражданка
«Официальный разведчик в мирное время возвращается домой в Уайт-холл и занимается офисной работой… – написал один бывший агент УСО после того, как война в Европе была завершена. – Гражданская одежда больше не является бесстрашной маскировкой. Человек, который пойман, не будет застрелен на рассвете. Это больше не вопрос жизни и смерти. В большинстве случаев речь идет об обмене файлами между Министерством иностранных дел, Военным министерством и Скотланд-Ярдом» [1]. Бэзил Дэвидсон, друг Кристины по УСО из Будапешта и Каира, согласился, зная по личному опыту, как трудно было «приспособиться» к мысли, что ты не умрешь [2]. Было ясно, что Кристина не собирается легко найти переход к миру.
Одни бывшие коллеги Кристины жили лучше, чем другие. Джун Дартон, знакомая по Италии, была приглашена остаться в Сиене на несколько недель, а потом Генри Трелфолл подобрал ее на своей машине с водителем и отвез в оперу в Риме, «очень захватывающее занятие» [3]. Другие добродетельные сотрудницы Вспомогательного корпуса из Каира и Алжира «замечательно проводили время» на курсах по адаптации, с лекциями по выходным и поездками в музеи и галереи Флоренции и Венеции [4]. Но для большинства военнослужащих, имевших непосредственный опыт войны, демобилизация привела к потере поддержки или резкому ее сокращению, а зачастую к полному отсутствию работы. У Кристины даже не было дома, куда можно было бы вернуться, ни родителей, ни детей, ни карьеры, ни нормальной жизни вообще. «Холодные ветра безработицы начинают… довольно тоскливо насвистывать по улицам Лондона, – написала одна из ее знакомых по Вспомогательному корпусу. – Кажется, Кристина была одной из самых мудрых, когда спустилась на землю в Каире, сказав, что лучше будет бедной там, чем где бы то ни было» [5]. Но даже под ярким солнцем Кристине нужен был доход, чтобы поддерживать привычный образ жизни, а после напряжения последних лет ей также нужен был новый источник регулярного адреналина. Подобно многим, кто боролся с отвагой, верой и надеждой на протяжении всей войны, она больше всего страдала от того, что сама вскоре назвала «ужасами мира», политического предательства, бюрократической волокиты и, возможно, самой унизительной повседневной рутины [6]. Отрицая поражение, Кристина не готова была терпеть ничего из этого.