Шпионаж и любовь
Шрифт:
Когда Деннис Малдоуни находился в тюрьме после убийства Кристины, он прошел медицинское обследование, чтобы определить, способен ли он предстать перед судом. Во время этого процесса он спросил одного из врачей, может ли женщина сделать восемь абортов. Объясняя свою заинтересованность, он сказал, что «половой акт часто происходил между ним и Кристиной» и никогда не применялись меры контрацепции, «потому что она заверила его, что после восьми абортов она знала, что не забеременеет снова» [7]. Несмотря на то что у него был сын, Малдоуни задавался вопросом, кто из них был бесплоден, Кристина или он сам. Польское слово «poronienie» переводится и как аборт, и как выкидыш. Учитывая несовершенный английский Кристины, вполне возможно, она имела в виду серию выкидышей, после чего пришла к
После смерти вскрытие Кристины показало, что, будучи в остальном здоровой, она страдала фиброзом матки, то есть в ее мышечном слое были доброкачественные опухоли, что иногда бывает вызвано высоким уровнем эстрогена. Существует корреляция между этим состоянием и репродуктивными проблемами, такими как бесплодие, выкидыши и преждевременные роды, хотя задержка с первой беременностью также может способствовать возникновению фибромиом матки. Таким образом, возможно, она и не знала о своем состоянии, но действительно могла пережить серию ранних выкидышей и, обнаружив эту закономерность, чувствовала себя более способной рисковать отношениями.
Реакция Кристины на беременность ее подруг была зафиксирована только дважды. Когда ее послевоенная лондонская коллега Изабела Мушковская сказала ей, что ждет первого ребенка, Кристина с тревогой воскликнула: «Боже мой, что же ты наделала?» [8]. Ее непосредственная мысль была о подруге, о ее благополучии. Но когда Зофья Тарновская Мосс сообщила ей о рождении своей первой дочери, Кристина посоветовала только назвать ребенка «Кристина», потому что это «счастливое имя», которое спасло ее на войне [9]. По какой-то причине Кристина, возможно, знала, что никогда не передаст имя собственной дочери. Если так, то ей было бы приятно узнать, что Скарбеки до сих пор гордятся своей фамилией, а Кристина Изабель Коул, урожденная Мосс, до сих пор с восхищением вспоминает о своей тезке.
Приложение II
Она «убила меня», сказал Малдоуни: замечание о Деннисе Малдоуни [1]
Деннис Малдоуни убил Кристину Грэнвил в преднамеренном акте ужасающей жестокости. Он признался в своем преступлении, отказался подавать какие-либо просьбы о смягчении участи и был приговорен к смертной казни после судебного разбирательства, которое, как сообщалось, длилось менее трех минут. Как только было установлено, что Малдоуни не выступал в роли убийцы от имени какой-либо неясной политической организации, никто не уделял дополнительное внимание его мотивам или любым возможным смягчающим обстоятельствам. В результате любопытный профиль Малдоуни, составленный тюремными врачами, а благодаря его связям с тюремным персоналом и его братьями и сестрами, в значительной степени игнорировался.
Через несколько недель после убийства Кристины главный медицинский сотрудник тюрьмы в Брикстоне решил, что Малдоуни был «ненадежным информатором, который стремится драматизировать свою жизнь», но далеко «не беспомощным», и потому способен предстать перед судом [2]. Это была совершенно точная оценка. Малдоуни стремился драматизировать свою жизнь самой связью с Кристиной, и справедливо, что к его высказываниям следует относиться с осторожностью, однако это не значит, что их надо полностью игнорировать. Малдоуни быстро показал себя лжецом и, называя свою дату рождения в 1910 году, сбавил себе три года по сравнению с фактическим 1907 годом. Он считал, что на восемь лет старше Кристины, и тщетно попытался сократить разрыв до пяти лет, но на самом деле был на год моложе ее. Разница в том, что ложь Малдоуни о его возрасте, в отличие от лжи Кристины, была обнаружена, ставя под сомнение все его дальнейшие заявления.
Нет никаких сомнений в том, что Малдоуни был недоволен тюремным персоналом, медиками, судами и прессой, освещавшей эту историю. На протяжении всей истории болезни его имя неоднократно пишется с ошибками, а другие подробности фиксируются неточно, что говорит о малом внимании к подробностям, связанным с его личностью. Его рассказы об ужасном детстве, пренебрежении и издевательствах, которым он подвергался в течение многих лет, были отклонены, офицер только
низкорослым» или «гоблином», отражая популярное представление о нем как о дегенерате, хотя его пять футов были в то время значительно выше среднего мужского роста.
Несмотря на то что Малдоуни безжалостно убил женщину, он был потрясен, обнаружив, что его демонизируют. «У меня все еще есть некоторые конституционные права, о которых вы знаете», – заявил он своим двум сводным братьям, Фрэнку и Джеку, и сводной сестре Мэри, когда газеты опубликовали его личную фотографию [6]. Он отрицал право на жизнь для Кристины, но возмущался, что его права не были полностью соблюдены.
Почти наверняка была некоторая доля правды в утверждениях Малдоуни о природе его отношений с Кристиной. Она была «единственной женщиной, которая отвечала бы его постоянным сексуальным потребностям», – заявил он тюремным врачам, и они жили «как муж и жена» [7]. Но она также была «садисткой и имела много разных любовников», намеренно заставляя его быть «ее рабом», перед тем как разбить ему сердце [8]. Кроме того, он утверждал, что Кристина осмелилась убить его трижды и что «именно она вложила эту идею в мою голову» [9]. Возможно, в некотором смысле это тоже было правдой, и тяжесть выживания на войне, ежедневный труд в изгнании, монотонность и скука, которые заменили волнение Сопротивления, заставили Кристину вновь рисковать жизнью, потерявшей большую часть своей ценности. В письме Малдоуни к Фрэнку, Джеку и Мэри он написал, что ни Кристина, ни он не надеялись стать старше. «Возраст – не для меня!..Настоящего нельзя избежать! Будущего можно!» – писал он, усиливая свои утверждения многочисленными восклицательными знаками, прежде чем добавить: «Болезненная философия? Почти так же, как и у Кристины» [10]. Они любили друг друга, настаивал Малдоуни, но она была «увядающей женщиной средних лет» и прекрасно понимала, что она «подсыхает по краям» [11]. Кристина, буквально и метафорически, получила то, чего хотела! «Извините, но это правда!» [12].
Если это так, то Кристина не была бы первым бывшим агентом, который иногда думал о том, как покончить с жизнью. Позже Фрэнсис Кэммертс признал, что десять его близких военных друзей покончили жизнь самоубийством, некоторые сразу после войны, другие примерно тридцать лет спустя [13]. Хотя Кристина и Малдоуни вполне могли когда-то обсуждать смерть во время ее депрессии на борту «Руахина», по существу она была бойцом, не похоже, чтобы она всерьез считала жизнь бессмысленной, и, хотя она, возможно, позже насмехалась над ним, вряд ли она ожидала, что он способен на убийство. Как обычно, Кристина пошла дальше, и, по ее мнению, еще один человек ушел в прошлое. Однако Малдоуни, создавая собственную фантазию, полагал, что остается верен желаниям Кристины. «Мы договорились», – говорил он братьям и сестре, что все должно оставаться «в тайне», но он был убежден, что «если бы она была рядом, она бы поддержала меня, я уверен в этом» [14].
Малдоуни был явно введен в заблуждение, эмоционально нестабильный, одержимый, возможно, страдавший от равнодушия Кристины и неспособный справиться с отказом. На самом деле, он утверждал, что они с Кристиной «были парой» психов, с точки зрения «стандартов нормальности», но гордо отказался прятаться «под покровом безумия» [15]. Не это должно было стать его выбором. Печальная история детства Малдоуни, характер его отношений с Кристиной и его психическое здоровье не имеют отношения к его вине, но, справедливо или нет, они могли иметь значение для приговора.