Шпионы «Маджонга»
Шрифт:
— Моя жена… она согласилась.
— Еще бы она не согласилась. Она же твоя жена! Но я спросила тебя, согласна ли она с тобой?
Саймон не ответил.
— А что будет с нами? С жителями деревни? Теперь у нас у всех будут неприятности, Саймон Юнг. Большие неприятности, и ты будешь этому виной. Ты подумал об этом?
— Поживем — увидим.
Кайхуэй уже давно поняла, что у этого англичанина стальной характер. Некоторое время она обдумывала сложившуюся ситуацию, потом спросила:
— С маленьким Тинченем
— Конечно нет. О чем ты говоришь!
Кайхуэй увидела, что он потрясен самой постановкой вопроса, и слегка успокоилась.
— Уже кое-что. И где он?
— Лучше, чтобы ты этого не знала, Кайхуэй.
— Да, вообще-то, ты прав. Тогда, если меня спросят…
— То тебе нечего будет им ответить. Ты совершенно права, Кайхуэй. А теперь ты должна помочь нам.
— Я? — Она со страхом взглянула на него. — Как?
— Ты должна продолжать вести себя так, будто ничего не знаешь. Продолжай готовиться к свадьбе, будто все в порядке.
— Как я смогу сделать это? Люди поймут, что что-то не так. Они обратят внимание, что этот… из Пекина не слоняется вокруг, потом они заметят, что его ребенка нигде нет. Никто из нас не любит этого пекинца и его жену, но всем нравится маленький Тинчень.
— Мы должны справиться со всем этим как можно лучше, Кайхуэй. Все, что мне нужно, это время, ты понимаешь? Время, чтобы произошло кое-что. Мы должны протянуть этот день, чтобы все шло, как всегда.
— Почему?
— Потому что прошлой ночью кадровый работник связался по радио с Пекином. В деревню сегодня приедут гости, Кайхуэй, я уверен в этом. Когда они поедут назад, они возьмут нас с собой. Тогда не будет здесь больше кадрового работника, не будет больше и англичанина.
— И не будет больше сестры. — Кайхуэй опустила глаза в землю. — Я понимаю… Что ж, тебе лучше поесть. Насколько я поняла, это будет долгий день.
Во дворе вспыхнула перебранка. Минчао и его друзья на скорую руку сооружали очаг из камней, чтобы запечь поросенка. Впервые жители Чаяна собирались зажарить животное целиком, и никто из них не знал точно, как соорудить очаг. Предлагались различные решения, и, как следствие, возникла неизбежная перебранка.
Кайхуэй снова посмотрела на англичанина.
— Ты хочешь, чтобы я вела себя как обычно?
— Да.
— Тогда я лучше пойду и усмирю этих болванов. — Ее губы опустились в грустной улыбке. — Они ведь ожидают, что я вмешаюсь — как обычно.
Она выскочила с веником наружу, и вскоре ей удалось примирить спорщиков. Саймон наблюдал за ней в дверной проем. Когда она вернулась назад, вытирая руки о передник, она мотнула головой в сторону спорящих и сказала:
— Надеюсь, они не получат ее назад без хвоста, а?
— Что?
Кайхуэй ухмыльнулась, на мгновение позабыв все свои страхи.
— Ты что, не знаешь, что ли?
— Нет.
— A-а, ну
Она выскочила на кухню и спустя секунду появилась с двумя дымящимися деревянными мисками.
— Садись, садись! Завтрак!
— А как насчет той двери? За ней Джинни, она охраняет кадрового работника и его жену.
Кайхуэй взвесила в уме это последнее осложнение.
— Ладно, давай сначала поедим, — предложила она наконец. — Всему свое время. Садись!
Саймон сел. Кайхуэй уселась напротив и принялся хлебать суп. Между делом она поведала Саймону о старом крестьянском обычае: если муж посылает родителям жены поросенка без хвоста… на третий день после свадьбы… то это значит, что его жена была не девушкой. Ты не знал это?
— Нет. Но я уверен, что в данном случае ничего подобного не произойдет.
— Ха! Как романтично! Но я думаю, что ты прав.
Снаружи доносились обрывки песни, которую затянули мужчины, разводившие огонь. Хотя было еще рано, но маотай уже лился рекой. Утром в понедельник у всех жителей Чаяна будут трещать головы с похмелья. Кайхуэй заметила, как Саймон насмешливо улыбнулся, и резко сказала:
— Я знаю, ты считаешь нас, сычуаньцев, неотесанными, но у нас очень твердые моральные принципы.
— Я никогда и не сомневался в этом.
— Конечно, мы всегда были очень бедны. Очень многих женщин из Сычуани родители просто продают. За хорошую дочь семья получает целую тысячу юаней или даже больше.
— Я уверен, что партия принимает меры по искоренению таких извращений.
— Ха, партия! Еще супа?
— Нет, спасибо. А что с теми за дверью? Может быть, они тоже поели бы?
— Да. Я отнесу им. Подожди.
Когда она вернулась из кухни с тремя мисками на подносе, Саймон постучал в дверь смежной комнаты.
— Джинни, это я!
Он услышал скрип отодвигаемого стула и щелчок открывающейся задвижки. Наконец дверь чуть приоткрылась, и он увидел, что Джинни стоит, одной рукой держась за косяк, в то время как ее револьвер все так же нацелен на Цю.
— Завтрак, — тихо сказал Саймон. — Впусти нас.
Джинни шагнула в сторону, и Кайхуэй протиснулась в дверной проем, но, задев нагруженным подносом о косяк, потеряла равновесие. Цю мгновенно вскочил, умудрившись сделать это вместе с креслом, к которому был привязан, и бросился вперед. То, что произошло потом, отложилось в мозгу у Саймона, как цепь несвязанных между собой моментов: одна рука Цю почему-то свободна, он сумел развязать веревки, связывавшие его ноги… Вот Цю и Джинни в двух метрах друг от друга, вот его ноги снова запутались в веревках. Он покачнулся, чуть не упал. Вот он бросился вперед всем телом вместе с креслом и ударил Джинни головой в живот. Джинни задохнулась от боли, сложилась пополам и выронила оружие.