Штандарт

Лернет-Холения Александр

Если кто-то и последовал за нами, то нас все равно не поймали. Сбитый мной с ног офицер вряд ли мог так быстро прийти в себя, а остальные, скорее всего, не помнили наших лиц. Меня беспокоило то, что они могут заставить говорить Резу или Антона. Но Антон вообще остался в поезде, на момент сдачи оружия у него давно уже не было карабина. Что касается Резы, то позже выяснилось, что она, разумно рассудив, спряталась в вагоне с рядовыми, пока поезд не пересек границу. Офицеры в нашем вагоне сразу поняли, что что-то произошло, но только пожимали плечами, когда их допрашивали. Они сказали, что не знают, кто мы такие. Мы просто ехали с ними, но подробностей

о нас они не знают, они из других полков.

В любом случае, Реза и Антон добрались до Вены. Мы с Боттенлаубеном какое-то время бродили по городу, проверяя, не идет ли кто-нибудь за нами. Но, не заметив ничего такого, мы отправились искать транспорт.

Мы намеревались проехать на север так далеко, насколько возможно, и пройти между венгерскими постами, которые, несомненно, стояли на границе повсюду. Нам нужно было попасть на северную железнодорожную линию, а по ней уже можно было добраться куда угодно.

Однако большинство извозчиков и владельцев машин не соглашались на такую дальнюю поездку. Лошадей трудно будет кормить по дороге, а деньги, которые раньше решали дело, теперь теряли свой вес день ото дня. Иными словами, везти нас никто не хотел. К тому же мы не говорили прямо, куда нам нужно, опасаясь выдать себя возможным преследователям.

В итоге нам посоветовали поговорить с молодым человеком, который остановился во дворе гостиницы: он накануне приехал из Словакии и сегодня собирался возвращаться назад. Нам сказали, что нам с ним по пути (хотя мы точно не говорили, куда направляемся), так что, может быть, он возьмет нас с собой.

Когда мы увидели парня и повозку, у нас сразу сложилось впечатление, что мы имеем дело с кучером из поместья, который решил немного подзаработать. Повозка была чем-то вроде охотничьей брички с хорошими скаковыми лошадьми; возницу послали в город, чтобы привезти домой покупки, которые лежали здесь же, под сиденьями. Самому парню возможность заработать несколько лишних крон на стороне показалась весьма заманчивой. В итоге мы договорились с ним о цене и, перекусив в гостинице, около двух часов дня уехали из Пресбурга.

Сначала наш путь лежал в Девень-Уйфалу, затем через Зохор и Надьмагашфалу в Мадьярфалучук. День был довольно теплый, мы удобно устроились, накинув плед на колени, а парень болтал о том о сем на своем бедном немецком. Когда мы прибыли в Мадьярфалучук, было, наверное, часов шесть вечера и уже совсем темно. Мы собирались сойти здесь и пешком дойти по темноте до Штильфрида, который находится уже в Австрии. Но тут выяснилось, что берег реки Моравы контролируется венгерскими постами, которые еще и усилены, но вовсе не из-за австрийцев, а из-за чехов, которые, как мы услышали, выдвинулись большими силами и, похоже, намеревались добраться до всех славянских районов, за исключением городов. Вот и всё. Новые государства уже начали оспаривать границы друг друга.

После краткого обсуждения мы решили проехать немного дальше на север и действительно увидели венгерских солдат на выезде из Мадьярфалучука. Пришлось свернуть в сторону Гаяр. Луна еще не взошла, и фонари нашей повозки отбрасывали перед собой качающийся свет. Над нами возвышался купол ночного неба, иссиня-черного со множеством сияющих звезд. Боттенлаубен посмотрел на звезды и сказал, что чувствует себя почти дома.

Так и было. Потому что то, чему суждено было случиться в следующие несколько часов, можно счесть совершенно бессмысленным совпадением. С тех пор я много раз думал об этом и понял, что не было ничего более значимого и неизбежного, чем то несчастье, которое постигло нас вскоре. Все сложилось так, как должно было, и я, хотя

впоследствии считал себя виноватым, никак не мог этого предотвратить. Случилось то, что случилось. И тот факт, что звезды тогда предстали перед нами так ясно и что Боттенлаубен так долго смотрел на них, заставляет меня думать, что его судьба была в них предначертана.

В восемь мы миновали Гаяры. Но сразу за деревней нас остановили посреди дороги. Оказалось, что это чешский авангард. Когда несколько солдат вышли на свет огней брички и стали задавать вопросы, на которые наш возница отвечал по-славянски, мы уже представляли себе, что будет дальше. Пехотинцы были хорошо экипированы и заметно дисциплинированы. Мы рассмотрели лица этих людей. Подошел офицер и спросил нас по-немецки, что мы здесь делаем.

— Мы возвращаемся, — ответил Боттенлаубен почти сразу, — возвращаемся домой с войны, хотим повидать друзей, живущих в Нижней Австрии, и погостить у них несколько дней. А затем продолжить путь.

Офицер попытался разглядеть нас в лицо, но почти ничего не увидел, потому что мы сидели в темноте позади фонарей. Затем он спросил, как называется место, куда мы направляемся.

Боттенлаубен, который совсем не знал этих мест, не ответил, да и я не нашелся, что сказать. Следовало бы назвать Дюрнкрут, который находился на австрийской стороне, но это название не пришло мне в голову, вероятно потому, что я не ждал ничего хорошего от встречи с чехами. В любом случае, наше молчание, а также, вероятно, силуэт плоской немецкой фуражки Боттенлаубена офицера озадачили, и он сказал:

— Вряд ли вы оказались здесь ночью с этой целью. Вам придется пройти со мной.

Что ж, наверное, так и нужно было поступить. Скорее всего, нас бы просто допросили и через некоторое время пропустили бы дальше. Но ситуация вывела нас или, по крайней мере, меня из равновесия. Я испугался, что у меня снова найдут штандарт и повторится то же, что было в Пресбурге. Поэтому я решил больше не зависеть от чего-то подобного. Офицер стоял рядом с Боттенлаубеном, сидевшим справа от меня, и ожидал, что мы выйдем из брички. Тем временем я незаметно поднялся со своего места, протянул руку вперед и взял поводья перед руками возницы. Затем резко вытащил кнут из стойки возле кучерского сиденья и со всей силы хлестнул лошадей по крупам. И в то же время дернул поводья влево. Лошади широким шагом двинулись вперед, круто повернули налево, перепрыгнули через канаву и помчали между тополями в поле.

Мы чуть не опрокинулись. Парень-возница хотел было возразить и отобрать у меня поводья, но теперь, когда нам вдогонку начали стрелять, я крикнул ему, что прикончу его и что лучше ему погасить фонари, чтобы не было видно, где мы. От страха он так и сделал. Потому что стрельба позади нас не прекращалась. Я слепо направил лошадей в ночное поле, рискуя опрокинуть повозку и свернуть шею. Но по крайней мере теперь, когда фонари были погашены, пули больше не летели нам вслед. Тем не менее я не сдерживал лошадей, пока не увидел перед собой ряд ив, за которыми точно был берег Моравы. Стрельба позади нас прекратилась. Я пустил лошадей рысью и сказал:

— Нам повезло, граф, что мы не врезались в какой-нибудь забор и не свалились в канаву. Если Бог даст, то и пограничных постов здесь больше не будет. В любом случае, простите меня за эту неожиданную выходку.

Но ответа я не получил.

— Граф Боттенлаубен! — повторил я.

Ответа не было, я остановил лошадей и обернулся. Боттенлаубен наполовину сполз с сиденья и лежал между передней и задней скамьями. Он не двигался. Я почувствовал, что мое сердце сейчас остановится.

— Граф! — крикнул я. — Что с вами? Вы ранены?