Шторм над Петербургом
Шрифт:
— Алексей, — раздался рядом знакомый голос.
Я обернулся и увидел Иду. Она стояла чуть в стороне, её лицо освещалось красно-золотым светом от фейерверков. В этот момент она казалась почти волшебной: тёмные волосы блестели, а взгляд был полон загадочной игривости.
— В твою честь впервые запускают фейерверки? — спросила она, сделав шаг ближе.
— Пожалуй, да, — ответил я.
Ида тихонько рассмеялась.
— Здесь красиво, но я знаю место лучше. Укромное. Оттуда открывается лучший вид на центр города.
Её
— Интригующе, — сказал я, поворачиваясь к ней. — И где же это место?
Она кивнула в сторону бокового выхода и шепнула мне на ухо:
— Следуй за мной, если готов к приключениям.
Мы вышли из основного зала через боковую галерею для слуг. Ида шла легко, её шаги были почти бесшумны. Я следовал за ней, удивляясь её уверенности в этом лабиринте коридоров и лестниц.
— Откуда ты знаешь эту дорогу? — спросил я.
— Моя матушка долгое время была фрейлиной покойной государыни. Она рассказывала мне о тайных ходах и показывала их, когда мы были с визитами в Зимнем. Ты знал, что в детстве я была компаньонкой Софии Петровны?
Я покачал головой.
— Не знал.
— Императорским детям трудно найти компанию для игр. Тем более после Трагедии… Тогда меня и еще нескольких девочек из благородных семей присылали во дворец, чтобы составить компанию великой княжне. А мы были непоседливыми и обожали играть в прятки. — Ида замедлила шаг и улыбнулась. — Так что я знаю пару мест, где нас точно не станут искать…
Мы поднялись по узкой лестнице, которая вела к одной из боковых башен дворца. Здесь было прохладно и тихо, и только эхо наших шагов нарушало спокойствие.
— Секретные укромные уголки — моя страсть, — призналась Ида, улыбнувшись. — Иногда здесь можно найти больше уединения, чем в любом другом месте во дворце. Зимний столь огромен, что в нем легко почувствовать себя одиноким. Посмотрим с другой стороны, там красивее.
Когда мы добрались до небольшой открытой террасы, мне открылся вид, от которого захватило дух. Залив расстилался перед нами, словно тёмное зеркало, а вдалеке всё ещё мелькали отблески салюта. Фейерверки взлетали над водой, и их отражения играли на поверхности, создавая двойной калейдоскоп света.
Ида подошла ближе к перилам, скрестив руки на груди. Её фигура, освещённая огнями, выглядела почти неземной.
— Что скажешь? — спросила она, глядя на меня через плечо.
— Это действительно самое лучшее место, — признал я, вставая рядом с ней.
Некоторое время мы просто стояли, молча наслаждаясь видом. Я чувствовал, как ночной воздух успокаивает, а шум праздника остаётся где-то далеко внизу.
— Иногда мне хочется, чтобы жизнь была такой же спокойной, как этот момент, — тихо сказала Ида.
Её слова заставили меня задуматься.
— Но разве спокойствие не лишает жизни остроты? — спросил я.
Она посмотрела на меня и улыбнулась.
—
Её голос прозвучал неожиданно искренне. Я почувствовал, что за её словами скрывается нечто большее.
— Усталость временная, — сказал я. — А красота таких моментов остаётся с нами навсегда.
Ида ответила мне мягкой улыбкой.
— Умеешь ты находить правильные слова, Алексей.
Мы снова замолчали, любуясь небом, где последний залп фейерверков разорвал ночную тьму множеством искр.
— Пойдем обратно? — наконец предложила Ида, слегка коснувшись моего локтя. Ее голос был тихим, почти неразличимым на фоне отдалённого грохота салюта. — Нас могут хватиться.
Я кивнул, но не сразу двинулся с места. Её жест и близость напомнили, как непривычно легко и естественно я ощущаю себя рядом с этой девушкой.
Она сделала шаг в сторону выхода, но я перехватил ее руку и притянул девушку к себе.
— Помнится, помимо танцев ты обещала мне кое-что еще…
Глава 19
— Курс, стройся!
В утреннем воздухе внутреннего двора Михайловского замка витал запах дымка. Несмотря на ранний час, солнце уже пробивалось через свинцовые облака, обещая ясный морозный день. Мы, курсанты, стояли в строгом строю, щурясь от неожиданно яркого света.
После Драгоценного бала многие из нас чувствовали себя не лучшим образом. Это было видно: у кого-то чуть опухшие глаза, у кого-то припухлые губы после слишком насыщенного вечера. Но все — от первых до последних рядов — старались держать себя в руках под пронизывающим взглядом куратора.
Сам Ланской выглядел так, словно всю ночь отдыхал, а не следил за балом. Его мундир был выглажен до хруста, сапоги сверкали, как зеркала, а взгляд — острее ножа. Куратор прохаживался вдоль строя, чуть прищурив глаза, явно выискивая жертву для очередной шпильки.
— Господин Лыков! — громко произнес он, останавливаясь напротив одного из курсантов, кажется, из шестой группы. — Вы решили модернизировать форму? Старый вариант вас чем-то не устраивает?
Лыков, высокий и обычно уравновешенный парень, побледнел, едва удерживая стойку «смирно». Вчера он получил гранатовый перстень и явно хорошо это отметил.
— Никак нет, ваше благородие!
— А это что? — Ланской наклонился и пристально посмотрел на маленькое пятнышко на воротнике Лыкова. — Или вы думаете, что пятна от шампанского делают ваш мундир элегантнее?
Раздался сдавленный смешок из второго ряда, который тут же прекратился, когда Ланской метнул туда взгляд.
— Ага, значит, весело? — продолжил он, повернувшись к строю. — Вижу, у многих из вас был незабываемый вечер. Ну-ну, надеюсь, в памяти остались не только дамы, но и элементы строевой подготовки. А то я проверю.