Шторм над Петербургом

Хай Алекс

Я поднялся на ноги и встал в центр коридора, оглядывая курсантов. Все взгляды обратились ко мне. Паника, которая за секунды захлестнула ребят, могла перерасти в настоящий бунт.

— Тихо, господа! — резко сказал я, заставив их замолчать.

— Алексей, ты же видел, что с ним произошло, — запаниковал Миша Эристов. — Может, мы все такие? Может, каждый из нас свалится через пять минут?

— Никто не свалится, если будете выполнять приказ, — отрезал я, стараясь говорить спокойно, но твёрдо.

Эристов

нахмурился, но промолчал.

— Слушайте меня, — я прошёлся взглядом по лицам курсантов, останавливаясь на каждом. — Да, Феликсу стало плохо. Но вы слышали, что сказал подполковник: дозы тщательно рассчитаны, но все реакции на аномальную энергию — индивидуальны. Меня не вырубало, но была боль, и процесс шел медленно. Андрея выворачивало наизнанку, а Катерина после контакта долго была в отключке. У всех проходит по-разному, но мы все живы и здоровы.

Андрей выступил вперед, поддерживая мои слова.

— Никто не отправляет нас в могилу и не собирается убивать. Но мы все знали, на что шли, когда поступали в Спецкорпус. Каждому при зачислении объяснили, насколько это опасная служба.

Катерина кивнула:

— К тому же вам рано или поздно придется контактировать с аномальной энергией — это неизбежно, — сказала девушка. — Лучше уж так, под контролем медиков и с возможностью восполнить эфир, чем если бы это застало вас далеко от города…

Я кивнул товарищам и уставился на роптавших курсантов.

— Приказ Шереметевой — каждый должен пройти тестирование. И если вы намерены из страха нарушать приказы, то вам в этих стенах делать нечего.

Мой голос звучал ровно, хотя внутри всё кипело. Я не мог допустить, чтобы паника овладела ребятами.

— Алексей, а если я не готов? — робко спросил Коля Щербатов из второй группы.

Я повернулся к нему:

— Тогда это твой шанс стать сильнее. Ты думаешь, я не боялся, когда проходил тест? Думаешь, Катя или Андрей не боялись? Мы все люди. Бояться — нормально. Но мы не для того прошли через все эти тренировки, чтобы сейчас сдаться. В худшем случае вы просто не адаптируетесь и продолжите обучаться по старой программе.

— А в лучшем — станете элитой из элит, господа.

Мы все резко вытянулись по струнке, услышав знакомый голос. Из-за угла вышла сама Шереметева в сопровождении бессменного Боде. Интересно, адъютант вообще спал? Хоть иногда?

— Ваше превосходительство, — выдохнули роптавшие курсанты, поняв, что генерал-лейтенант наверняка слышала наш разговор. — Пожалуйста, примите наши извинения…

Шереметева скользнула по испуганным лицам и слабо улыбнулась. Сделав несколько шагов, она остановилась напротив кучки бунтовщиков.

— Мы все знали, на что идём, господа — сказала она. — И я, когда принимала командование Корпусом, и вы, когда подписывали документы.

И все знали, что программа подготовки будет тяжелой. Если кто-то из вас считает, что не справится и не хочет даже попытаться, скажите об этом прямо сейчас. Но подумайте, готовы ли вы жить с клеймом труса на имени своего рода.

Наступила тишина. Никто не ответил. Курсанты лишь переминались с ноги на ногу и отводили взгляды.

— Что ж, желающих все же нет, — кивнула Шереметева. — Тогда выполняем приказ, господа курсанты. Один за другим. Без паники.

Шереметева кивнула нам и скрылась за дверями кабинета, где как раз проводили эксперименты.

Медленно, но паника начала отступать. Ребята переглядывались, но уже без той явной истерики в глазах. Слава Одоевский, командир второй группы, подошёл ко мне:

— Спасибо, Лёша. Ты их осадил, а Шереметева добила.

— Просто испугались, — коротко ответил я. — Это нормально. Они боятся неизвестности.

Катерина, стоявшая рядом, кивнула:

— Ты всё правильно сказал.

Теперь оставалось только дождаться, как тестирование выдержат остальные.

Я следил за списком, пытаясь удерживать порядок. Андрей и Катерина помогали, их спокойствие было заразительным. Вызовы продолжались по графику, курсантов второй группы отправляли одного за другим. К счастью, больше никто не падал в обморок, хотя лица у многих были бледные.

— Ты заметил? — Катерина наклонилась ко мне, указав взглядом на дверь палаты, куда увезли Феликса. — Сумароков с Заболоцким что-то обсуждают.

Я кивнул, но не успел ничего сказать — из палаты вышел Заболоцкий. Его лицо было сосредоточенным.

— Николаев, можно вас на минуту? — он поманил меня рукой.

— Конечно, ваше благородие. — Я кивнул Андрею и Катерине. — Присмотрите за остальными, пожалуйста.

Андрей коротко кивнул, а Катерина только слегка поджала губы, глядя мне вслед. Она всегда так делала, когда тревожилась.

Когда я вошёл в палату, Феликс лежал на кровати, подключенный к нескольким приборам. Его лицо блестело от пота, а тело содрогалось от мелкой дрожи. Медики вокруг него что-то измеряли, озвучивая показания Заболоцкому.

— Что с ним? — спросил я, подходя ближе.

— Эфир прогорел, — коротко ответил Заболоцкий. — Он же вчера был с вами на балу?

— Да, — ответил я.

— И, полагаю, не отказал себе в шампанском. Плюс недосып, ранний подъем… Это могло повлиять на течение эфира, хотя и не столь критично — все же господин Юсупов — Алмазник. Как бы то ни было, реакция на аномалию оказалась сильнее, чем мы рассчитывали. Это… и хорошо, и плохо.

— В каком смысле, ваше благородие? — переспросил я, глядя на лицо друга, которое выглядело, будто он пережил месячную лихорадку.