Штурм
Шрифт:
— Тогда начнем. Итак, товарищи, мы собрали семнадцать ветеранов исторического штурма Перекопа. Нужно, чтобы они побывали во всех батальонах и провели там беседы.
— Позвольте, — перебил Костицын, — а как же батальон собрать, если он на передовых позициях?
— Вот и видно, что вы к нашему фронтовому быту еще не привыкли, — улыбнулся Сергеев, — не представляете себе, что «солдатский вестник» действует лучше радиосвязи. Не обязательно собирать батальон. Чаще всего этого сделать нельзя. Достаточно побеседовать с агитаторами — и через полчаса об этом будут знать все роты… Ну, а теперь вас послушаем, товарищ полковник.
Костицын окинул взором присутствующих и начал свой
— Так вот, в двадцатом был я командиром трехдюймовой батареи и поддерживал сто пятьдесят вторую бригаду пятьдесят первой стрелковой дивизии. Замечательные были в ней люди. Сибиряки. Многие прошли через всю империалистическую войну и с первого же дня Октябрьской революции дрались за Советскую власть. Командовал дивизией Василий Константинович Блюхер. Пытались мы с ходу взять Перекоп. В конце октября на плечах отступающих белогвардейцев атаковали их позиции у Турецкого вала. Нас остановили сильным пулеметным и артиллерийским огнем. В ночь на тридцатое октября дивизия вновь поднялась в атаку и с большими потерями овладела первой и второй траншеями. И снова сильнейший огонь с Турецкого вала не дал нам развить наступление. Необходимо было подтянуть артиллерию и получше подготовиться к штурму.
Костицын оперся спиной о стенку блиндажа, побарабанил пальцами по столу, задумался, видимо вспоминая что-то из далекого прошлого.
— Пехоты у нас было в три раза больше, чем у врангелевцев, — продолжал ветеран. — Но вот с артиллерией — плохо. Врангель имел на Перекопе больше ста сорока орудий. А Михаил Васильевич Фрунзе с трудом собрал всего пятьдесят пять пушек и гаубиц. В среднем приходилось на километр фронта шесть орудий.
Потом пришла другая неприятность — начались ранние и необычные для этих мест морозы. А обмундирование у нас было неважное. Даже шинель и ту не каждый имел. Зато радовало главное — боевое настроение красноармейцев. Большевистская партия, комиссары, армейские партийные организации вдохновляли нас на защиту революции. Бойцы хорошо понимали, что здесь, на Перекопе, надо нанести последний удар контрреволюции… Да, люди хорошо сознавали свой долг и потому неудержимо рвались в бой.
Костицын задумчиво посмотрел вдаль, на синеющие горы Крыма, очевидно вспоминая походы и сражения, о которых народ успел сложить легенды и песни.
— Михаил Васильевич Фрунзе, — нарушил молчание полковник, — правильно оценивал обстановку. Он понимал, что нельзя терять времени: с каждым днем будет крепнуть врангелевская оборона.
Это и подтвердилось впоследствии, когда освободили Севастополь: на железнодорожных платформах стояло много морских и сухопутных орудий, предназначенных для отправки на Перекоп и Чонгар. Потому-то Фрунзе и не согласился со своими военными специалистами, которые предлагали отложить штурм на несколько недель, чтобы подвезти артиллерию, боеприпасы, обмундирование. Он совершенно справедливо решил немедленно прорвать оборону на Перекопе и Чонгаре, используя мелководный Сиваш для переброски войск в тыл к белым.
Поистине изумителен был героизм красноармейцев, дравшихся за освобождение Крыма. Первым начал переправу через Сиваш у Чонгарского моста двести шестьдесят шестой полк тридцатой стрелковой дивизии. Белые не жалели снарядов. Свинцовый дождь из пулеметов не прекращался ни на минуту. Бойцы падали, поднимались и снова бежали вперед, пока не достигли первой траншеи. С яростью набросились они на белогвардейцев. Лишь немногие из них спаслись и успели добежать до следующей траншеи. Там поднялась паника, и красноармейцы без особого труда заняли окопы второй линии. Но полка, по существу, уже не было. Осталась лишь горстка храбрецов.
У Чонгарского
В этот день я жил под впечатлением рассказа полковника Костицына. С волнением думал о друзьях-товарищах, вместе с которыми участвовал в освобождении Крыма от Врангеля. О героях легендарных боев хотелось поведать другим. При встрече с командующим артиллерией корпуса полковником Петюшкиным я поинтересовался:
— Сколько выделяете орудии и минометов на километр фронта при наступлении?
Федор Иванович посмотрел в записную книжку:
— Двести тридцать.
— А в двадцатом году здесь же, при штурме Перекопа, у нас на километр фронта имелось всего шесть орудий, из них четыре легкие пушки… И все-таки красноармейцы разгромили белогвардейцев, — сказал я с гордостью.
— Это удивительно, — тихо произнес Петюшкин. — Расскажу своим артиллеристам. Пусть знают, как воевали их отцы и деды! Полезно будет перед наступлением.
— Согласен с вами, Федор Иванович, — послышался глуховатый басок генерал-лейтенанта И. Д. Векилова, начальника управления боевой подготовки артиллерии Советской Армии. — Рассказать о славных героях гражданской войны необходимо. Под стать им и ваши бойцы. Несколько дней назад Векилов приехал к нам в армию из Москвы. За короткое время генерал успел побывать на многих батареях, поговорить с людьми, проверить степень их подготовки. А сейчас он неожиданно заглянул на наблюдательный пункт. Генерал хорошо знал и любил артиллерию, он еще в старой русской армии командовал батареей.
— Золотые люди у вас, — продолжал Векилов свою мысль. — Возьми хотя звукометристов. Они быстро и точно засекают цели по звукам. Да и звукометрические станции у нас хорошие.
Кто-то из присутствующих неуверенно заметил, что первыми применили звукометрические станции французы еще в 1915 году.
— Ай нет, приоритет-то за нами, — возразил Иван Давыдович. И, придвинувшись к столу, поведал нам любопытную историю из далекого прошлого.
…В старой русской армии служил поручик Бенуа, предки которого более ста лет назад переселились к нам из Франции. В 1910 году поручик изобрел звукометрическую станцию. Передовые офицеры понимали, что необходимы какие-то приборы, помогающие обнаруживать батареи на закрытых позициях. По их настоянию в 1913 году и была опробована первая в мире русская звукометрическая станция.
Испытание проходило под Петербургом, на Лужском полигоне. Верховное наблюдение осуществлял родственник царя великий князь Сергей, инспектор артиллерии русской армии. И. Д. Векилов, тогда молодой офицер, присутствовал при испытании.
Несмотря на удачный исход стрельбы по звучащей цели, князь Сергей с брезгливой миной заявил: «Ерунда! Затея ничего не стоит. Нам не к лицу прятаться! Наша артиллерия будет бить врага с открытых позиций».
Начальник полигона попросил князя хотя бы сказать ласковое слово поручику Бенуа, ободрить офицера, вложившего все свои скудные средства в изобретение.