Штурм
Шрифт:
— Отряд готов, а где же пехота? — спросил полковник Кобзев.
— Есть и царица степей, — отозвался командир 3-й стрелковой дивизии генерал Цаликов, присутствовавший при сборе отряда. — Вон под бугорком. Целых два батальона!
— Там и двух рот не насчитаешь, — возразил Кобзев.
— Зато боевой народ, — сухо заметил Цаликов. — Каждый из этих бойцов с пятью фашистами справится.
— Значит, будем побеждать умением, — улыбнулся полковник и упругой походкой пошел к своему отряду.
Через полчаса автомобильная колонна, набирая скорость, прогремела мимо наблюдательного пункта. Солдаты сидели на машинах и на орудиях в полной боевой
Подвижные отряды смело обходили отступавших в панике оккупантов, нарушали их походные боевые порядки, дезорганизовывали управление. Целые роты бродили по степи, наталкиваясь на продвигавшиеся вперед советские войска. Часто бывало так, что по дороге мчались на машинах наши бойцы, а параллельно, в шести-семи километрах, неслись, тоже на машинах или на повозках, гитлеровцы. Благодаря умелым действиям передовых отрядов быстро были очищены от врага Евпатория, Саки, Ак-Мечеть, Бахчисарай.
14 апреля наши передовые отряды ворвались во внешний обвод Севастопольской крепости, между реками Качей и Бельбеком. Кое-где им пришлось на короткое время перейти к круговой обороне. Тут создалось своеобразное положение: впереди — усиленный гарнизон крепости, с севера — отступающие гитлеровские части. Надо отдать должное бойцам и офицерам наших отрядов. Героически отбиваясь от врага, они удерживали захваченные участки до подхода главных сил. Особенно удачно действовал отряд полковника В. И. Кобзева, продвинувшийся на двести километров за сорок часов.
Гитлеровская авиация в эти дни «творила чудеса». Вместо того чтобы бомбить наши передовые отряды, она всю мощь бомбовых ударов обрушила на свои войска. Секрет этих «чудес» вскоре выяснился. Взятый в плен командир батальона 50-й немецкой пехотной дивизии сказал, что его колонна из шестидесяти автомашин с пехотой три раза за день подверглась бомбежке своими самолетами. Параллельно этой колонне двигался передовой отряд Кобзева. Немецкие летчики принимали его за свой и не тревожили.
Рано утром 13 апреля мы с генералом Чанчибадзе ехали по дороге в Евпаторию. Туда же направился командир 3-й стрелковой дивизии генерал Цаликов с передовым отрядом. Внезапно слева послышалась частая стрельба. По треску автоматов и уханью «сорокапяток» можно было предположить, что это ведет бой один из батальонов Цаликова. Свернув с дороги, мы поспешили туда, но стрельба быстро стихла. В лощине перед нами открылась такая картина: гитлеровцы воткнули штыки в землю и стоят с поднятыми руками, а перед ними группа советских солдат с автоматами. Через пять минут колонна человек в полтораста потянулась в сопровождении трех бойцов на Ишунь, в лагерь для военнопленных.
Возвращаться на старую дорогу не хотелось, и мы напрямик полем двинулись на Евпаторию. Кругом расстилалась степь. Слепило глаза от горячего солнца. Объехали холм, надеясь впереди увидеть окраины села Приютное, но встретили немецких солдат.
Как говорится, обе стороны были ошеломлены неожиданной и малоприятной встречей. Мы остановили машины. Несколько секунд полнейшей тишины. Гитлеровцы с удивлением смотрят на нас, мы — на них. Наконец с земли вскочил обер-лейтенант и приложил руку к пилотке. Потом повернулся к роте и резко подал команду. Солдаты зашевелились, поднялись и вытянулись по стойке «смирно». Обер-лейтенант, видимо, принял Чанчибадзе в его импозантной папахе за главного. Четким шагом он подошел к машине и доложил о сдаче в плен остатков роты.
Выяснилось, что они давно уже решили сдаться, но не знали, куда идти. Мы указали направление
Пришлось удовлетворить просьбу, и через несколько минут ординарец Чанчибадзе, заткнув револьвер за пояс, с важным видом шествовал на Ишунь впереди немецкой роты.
Обгоняя свои войска и обозы, мы на «виллисе» мчались к Черному морю. Передовой отряд генерала Цаликова должен был только к полудню подойти к Евпатории. Туда же спешили и оккупанты. Теперь они мечтали лишь об одном: побыстрее попасть в порт, занять место на судне и эвакуироваться. Чтобы как-то обеспечить бегство морем, фашисты решили создать оборону в десяти километрах севернее Евпатории. Они спешно стали рыть окопы, устанавливать пулеметы. Не успели закончить эти работы, как сюда с севера подоспел на автомашинах передовой отряд 3-й гвардейской стрелковой дивизии. Немцы обстреляли его. Две машины уткнулись в кювет.
Отряд мгновенно разбился на две колонны и, обходя разрозненные группы противника, с ходу ворвался в Евпаторию. Тогда гитлеровцы бросились к порту, но опоздали: их там встретили пулеметным и минометным огнем. Для оккупантов остался один выход — сдача в плен, и они подняли руки.
Мы подъехали к Евпатории через несколько минут после ее освобождения. Вдали синело море. В беспредельном голубом просторе темными черточками застыли катера.
Над городом плавает дым. То и дело раздаются автоматные очереди. Это передовой отряд и первые роты гвардейцев выбивают из домов остатки фашистов.
Внезапно справа и слева от нас ожесточенно застрекотали автоматы и пулеметы. Вскоре нам стало известно, что 9-я румынская кавалерийская дивизия, отступая от Ак-Мечети, пытается пробиться в Евпаторию, к кораблям для отправки на родину. Ее, конечно, не пустили в город. Под напором гвардейцев кавалеристы рассыпались по степи и устремились к Севастополю.
— Молодец Цаликов! Даже без соревнования с Тымчиком на целые сутки раньше срока ворвался в Евпаторию. Посмотри, Иван Семенович, город-то цел, только в некоторых местах горит, — радуется Чанчибадзе, осматривая Евпаторию с горы.
В бинокль лишь кое-где видны остовы разрушенных зданий. Белые домики, укрытые зеленой листвой, в этот яркий солнечный день кажутся свежими, веселыми.
Однако уже на первой улице мы с болью в сердце увидели, что натворили здесь оккупанты. Многочисленные санатории разрушены. Дома стоят без крыш, с пробитыми стенами. Когда передовой отряд ворвался в город, гвардейцы столкнулись с командой эсэсовцев-поджигателей. На двух машинах они разъезжали по улицам и уничтожали лучшие здания. Наши солдаты быстро расправились с поджигателями и потушили пожары.
Жители Евпатории поведали освободителям о многих кровавых преступлениях фашистов. Они расстреляли и потопили в море более двадцати тысяч советских людей, в том числе три тысячи детей. Незадолго до прихода советских войск женщины тайком принесли венок на Красную Горку, где происходили массовые казни. Узнав об этом, комендант города распорядился расстрелять женщин у этого венка.
На другой день после освобождения Евпатории состоялся митинг. Командиры и политработники рассказали евпаторийцам о победах Советской Армии, героическом труде наших людей на заводах и колхозных полях. Взволнованную речь произнесла Любовь Тимофеевна Гаченко, служащая одного из санаториев города.