Штурман дальнего плавания
Шрифт:
— Это правда. Пора домой.
Микешин побыл на «Астре» недолго и вернулся на теплоход. Постоял на спардеке. Порт замер; спокойствием веяло от черной неподвижной воды гавани, неба и звезд.
Почему-то вспомнился поляк и его слова: «В'oйна бэндзе, пан». «Да ну его к дьяволу!» — И Микешин направился к капитану.
У Виталия Дмитриевича был Чумаков.
— Ну что пригорюнились, Игорь Петрович? — взглянул капитан на Микешина.
— Да так, ничего. Вот только «Астру» не выпускают в море.
Дрозд отложил трубку. Чумаков
— Почему не выпускают? Кто?
Микешин рассказал о своем посещении парохода.
— Сегодня какое число? Семнадцатое? Завтра я позвоню в Берлин, в торгпредство. Попытаюсь выяснить, в чем дело. Такой случай, конечно, может быть, но уж подозрительно долго они тянут с выгрузкой и погрузкой. Наши суда простаивают здесь уйму времени. Раньше этого никогда не было, — сказал Дрозд. — В общем, завтра попробуем разузнать обстановку. Спокойной ночи.
Утром капитан отправился на переговорную станцию. «Тифлис» заканчивал выгрузку. Стивидор Буш предупредил Микешина, что завтра приступит к погрузке, но категорически отказался от помощи команды:
— Я не могу ставить ваших матросов, чиф. К вам идут тяжеловесы, а работа с ними требует квалификации. Кто будет отвечать за ваших людей, если произойдет какой-нибудь несчастный случай?
— Мы будем работать бесплатно, — смотря в маленькие светлые глазки стивидора, настаивал Микешин.
Это было заманчивое предложение; Буш потер подбородок, затем с сожалением отказался:
— Нет. Не могу. Вопрос совершенно ясен. Будем грузить один трюм настоящими грузчиками. Всего хорошего!
Игорь теперь ясно понял, что стивидору очень хотелось заработать на погрузке, но что-то ему мешало. Что же?..
Он с нетерпением поглядывал на стенку, ожидая капитана. Наконец он заметил его неуклюжую высокую фигуру, двигавшуюся вдоль причала, и перешел к трапу.
Дрозд поднялся на палубу, взял старпома под руку и тихо сказал:
— Пошлите за Константином и сами зайдите ко мне.
Микешин старался по лицу капитана определить, какие он принес новости, и решил, что хорошие. Дрозд был в прекрасном настроении.
Когда в каюту пришел Чумаков, Дрозд улыбнулся:
— Знаете, друзья, кажется, наши опасения были напрасными. Я говорил с Гришиным. Он сказал, что им это все известно: их информировали военные власти. А сейчас вот я встретил капитана с парохода «Днепр». Он пришел сегодня утром. Говорит, что его далеко в море встретили два тральщика и провели по фарватеру. В Ленинграде тоже все спокойно: стоит «Вторая Пятилетка» и грузится на Штеттин. Так обстоят дела.
Чумаков с облегчением вздохнул. У Микешина исчезло беспокойство, владевшее им со вчерашнего дня.
— Заходил я и к капитану порта; со стариком я знаком давно, — продолжал Дрозд. — Сколько он у меня вина выпил! Можно сказать, «друг-приятель». Клянется, что через два-три дня фарватер очистят.
— А почему они «Астру» с тральщиками не могут вывести? — спросил замполит.
— Я спрашивал.
— Завтра начнут. От наших людей Буш отказался.
— Это хуже. Но что ж поделаешь! Попробую еще я с ним поговорить. Вы направьте Буша ко мне, Игорь Петрович, когда он появится.
Минуло три дня. Никаких изменений не произошло. Суда в море еще не выпускали. Печально стояла «Астра» с задраенными трюмами, готовая к выходу. Погрузка на «Тифлисе» шла медленно.
Дни стояли жаркие и безветренные. Солнце палило, как в тропиках, воздух был неподвижен. Грузчики работали лениво, обливаясь потом, и без конца вылезали из трюма пить воду. Какое-то странное оцепенение охватило и экипаж «Тифлиса». Матросы слонялись, как сонные мухи, и, хотя Микешин по-прежнему каждый вечер составлял план заданий на следующий день, работа шла вяло.
— Прямо не знаю, что и делать, Игорь Петрович, — жаловался боцман. — Так здорово выгружали, а тут вроде подменили ребят. Никак дело не двигается вперед. Вот мачты не можем докрасить. Где это видано? Три дня…
Но Микешин и сам изнывал от этой липкой жары и отсутствия обычного живого темпа погрузки. «Выкупаться бы! Поплавать бы в прохладной водичке», — мечтал он.
Его мысли как будто угадал Чумаков:
— Давайте сделаем экскурсию на озеро. Здесь недалеко трамваем. Заберем ребят, ужин. Покупаемся. Что вы скажете? Тем более что завтра воскресенье.
— Замечательно, Константин Илларионович, — обрадовался Микешин. — Вы гений! Как я раньше до этого не додумался?
Предложение Чумакова команда встретила с энтузиазмом.
Микешин спал плохо. Он проснулся в пять часов утра, отдернул шторку и выглянул в иллюминатор. Над портом висела дымка. Солнце уже встало. Пока еще не чувствовалось жары, но день обещал быть отличным.
Игорь соскочил с койки, сунул голову в раковину умывальника, пустил воду. Прохладная вода словно смыла остатки сна. Сделал несколько гимнастических движений и почувствовал себя совсем бодро.
Затрещал телефон. Игорь снял трубку и услышал хриплый голос Дрозда:
— Немедленно зайдите ко мне.
Микешин хотел попросить пять минут на одевание, но телефон щелкнул, — капитан повесил трубку. Игорь торопливо натянул на себя костюм и, не повязывая галстука, пошел к капитану.
К своему удивлению, он застал там Чумакова и Курсака. Дрозд в пижаме стоял у радиоприемника. Из динамика неслись истерические выкрики на немецком языке. У всех на лицах была растерянность. Чумаков сидел бледный, с крепко сжатыми челюстями, смотря в одну точку перед собой. У Курсака прыгало левое веко: это с ним бывало всегда в минуты сильного волнения или раздражения. Дрозд держал в руке зубную щетку, так и забыв положить ее.