Штурмуя Лапуту
Шрифт:
Укс только выругался. Его более нежная кожа ощущала принадлежность растения к колючему семейству куда как явственнее.
Вместе вынули из зарослей аппарат. Повреждений было не так много — ткань на левой плоскости лопнула. Укс немедля разобрал аппарат, вынул нитки и иглу…
Лоуд от работы не отвлекала, прогуливалась вокруг, изучала обстановку.
Пилот завершил штопку, скатал ткань, спрятал инструменты и поинтересовался:
— Ну что?
— Во-первых, оно большое. Возможно, это не линзочка плюгавая, даже не остров, а просто мир. И только извне он столь компактным выглядит. Видимо,
Предложение Укс проигнорировал, заклеил щеку и лоб обслюнявленными листочками. Опьянение полетом все еще бурлило в крови. Вот сколько ни летаешь, а каждый новый способ-вариант в детский восторг приводит.
— Ты улыбку-то спрячь, — проворчала напарница. — Довольный он, понимаете ли. А бесценное научное оборудование — в смысле, меня — чуть не угробил. Запросто могли разбиться, так, а?
— Разве что слегка.
— Ну, ладно. Признаки цивилизации наблюдаются к востоку от нас. Хотя, может и к западу. Компаса и солнца у нас всё еще нет. В общем, нам вон в ту сторону. Туда и тропинка ведет. Каков план действий?
— Как планировали, нет смысла менять, — Укс достал из мешка сбруйку.
Ошейник был импровизированным и брутальным: обрезок веревки, кольцевая лента из обрезка кордура с потертой пряжкой, разве что карабин пристежки более красивый, новый, блестящий.
— Отвратительно, — констатировала Профессор, встряхивая символ подчиненности. — Никакого вида, примитив. Хоть бы шипики какие торчали, достойные и импозантные. Я хищник или пони игрушечное?
Ошейник на шее она застегнула лично, оскорблено обмотала веревочный поводок вокруг шеи.
— Да ладно тебе. Это временно, — утешил Укс, вешая на плечо мешок и закидывая за спину увязанные стойки сложенного дельтаплана. — Найдем что-то интересное. Можно с серебряными цепями, солидное.
— И при каждом перелете бросать те цепочки? — Лоуд обреченно махнула руко-лапой. — Что уж там, унижаться, так унижаться. Но помним — представители редкой фауны нуждаются в регулярном и правильном питании, их должно кормить в первую очередь.
— Помню-помню, «свежая рыба, морепродукты, сдобой не соблазнять».
Обсуждая странный мир и перспективы, шагали по тропинке. Профессор склонялась к теории занесения воздухоплавателей необыкновенным штормом в особо отдаленные и изолированные миры «фаты» — реальностей, сотворенных нездоровой человеческой фантазией, воплощенной в литературе, кинофильмах, комиксах и прочей умственной порнографии. Укс предполагал, что ситуация сложнее — «экранировка» и изоляция миров едва ли случайна, уж очень на ловушку похоже. Профессор обвиняла напарника в нездоровой склонности к теории заговора, упирая на то, что «фата» и сама по себе достаточно идиотский мир, застрять там ничего не стоит, у людей в голове вечно этакая невыносимая каша фантазий — «мигом прилипнешь, как та муха в варенье из кабачков».
Нужно признать, в «фатах» Лоуд разбиралась намного лучше, бывала там и с профессиональным проводником Андреем, и самостоятельно. Как говорится, «в чисто научных целях». Вот что толку в подобном пустом любопытстве? Все равно вечно в какую-то новую жопу приходится попадать, и предыдущий опыт играет чисто символическую роль.
Сам Укс бывал в «фате» лишь пару раз. Не нравилось.
— Э, Уксик, а что это у тебя взгляд странный? — насторожилась Профессор. — Ты, случаем, не о непристойном думаешь?
— Отрицать не стану, — озадаченно признал пилот. — И это откровенно странно. С какой вдруг стати?
— Да, то что не отпираешься — странновато. А что насчет секса, так это предсказуемо. Подтверждает мою рабочую теорию. Если уж и нашего бесценного кочегара на баб повело… Атмосфера здесь этакая. Вообще-то, это очень любопытно с теоретической стороны. Ты и с виду как-то поздоровел, несмотря на исцарапанный терном мордос. Но ты сейчас сконцентрируйся, мысли собери. Перед нами стоят серьезные научно-практические задачи. И обед, обед необходим! Без обеда мы, знаешь ли, очень немногое сделать способны, во всех смыслах.
— Меня не настолько подпирает, — заверил Укс.
— Надеюсь, ой, надеюсь. Но вы же самцы, вам…
Профессор принялась стебаться, но особо надоесть не успела — воздухоплаватели вышли к дороге и непременной мусорной свалке.
— В основном, керамика, — определила опытная научная руководительница. — Тряпья нет, стекла и костей нет. О пластике и бумаге даже не упоминаем. Экономно живут, сдержанно. Полагаю, эпоха ранне-условного средневековья. Дорога тележная, с элементами заметного унавоживания, что подтверждает гипотезу. Город я сверху плохо успела рассмотреть, но тоже…
— Ты в полете зачем башкой вертела? — немедля взъелся Укс. — Я предупреждал или нет?
— Ничего я не вертела. У меня от ужаса глаза выкатились, они-то и видели. Что ж мне — еще и жмуриться было, что ли?
— В роль давай входи, лупоглазая, — рявкнул пилот. — Вон едет кто-то.
Лоуд тяжко вздохнула и присела на корточки. Поза выглядела вполне естественной — чисто лягушачьей, спина согнута, колени торчали далеко и вольно, будто всю жизнь так и корячилась. Укс взял веревку поводка и приготовился вступать в контакт с аборигеном. Вот опять же — сколько раз приходилось это делать, а результат неизменно непредсказуем. «Дежурный ксено-контактный риск», как формулирует отныне бессловесное земноводное.
Из-за скрывавших поворот дороги зарослей показался экипаж. Пожилой осел волок ветхое двухколесное транспортное средство вполне классического вида — такие почти все цивилизации изготавливали с древних времен, и не очень-то позабыли и в эпоху развитой авиации. Вожжи держал дедок, возрастом чуть постарше осла, но моложе брички.
Осел с некоторым удивлением глянул на Профессора, но продолжил движение. Его хозяин оказался поопасливее — натянул вожжи и нервно осведомился:
— Это чего? Грабеж, что ли?