Шум бури
Шрифт:
– Это как? Не стыдно обманывать. Позвал людей смотреть, а вместо этого бросить их в такое дело! Может так не будет.
Глава девятнадцатая
Война... война... война! Необычайная война!.. Война с Германией!.. Что будет?.. Как будет?.. Война... Война!..
Женщины села через плетень говорили друг другу: "Война... война?.." Провода разносили весть с одного края земли на другой: "Война... война..." Ветер подхватывал весть и в лесу шептал впопыхах в ухо каждого дерева: "Война..."
Мычала скотина, зашевелились
Призывная бумага, вопя, донесла утром рано весть и до кутана балкарцев.
Царай, Будзи, Касбол и Ислам сидели на чурке возле кутана и вели разговор.
– Попробуем, будь что будет. Сколько жить такой жизнью. Надо сделать конец трате наших сил, - сказал Царай.
– Правильно говоришь. Но если обманут, тогда что? Может они нас заманивают в мышеловку, - произнёс Будзи, взглянув на Царая.
– Будзи, ты прав. Беречься необходимо, поэтому надо действовать осторожно. В бумаге ясно написано, что все, кто добровольно пойдут в армию, будут прощены от прошлых дел.
– Я верю, потому, что ещё в Сибири слышал о войне. Там было много умных людей, и они каждую ночь говорили о таких делах.
Ислам погладил усы, затем лениво произнёс:
– Чем жить такой жизнью, я готов отправиться даже в тюрьму, но только чтобы меня не убили. Что наша жизнь, скажите мне, до каких пор будем жить так?
Он махнул рукой, и опустил глаза вниз.
– Ладно, не так, - сказал Будзи, и все на него посмотрели.
– Пойдём вдвоём, а там дело себя покажет. Я готов идти. Кто ещё идёт со мной?
– Я пойду, - лениво отозвался Ислам.
– Хорошо, тогда вечером я и ты отправимся в село, а там уже будет видно.
Царай, опустив глаза на землю, задумался. Замысел ему понравился, и он погладил плечо Будзи своей ладонью.
– Иди, иди! Узнай, что к чему. Если вознамерятся что-то сделать с тобой, тогда горе их дому.
Будзи умело свернул призывную бумагу и засунул её поглубже себе в карман. Про себя сказал: "Когда приду, то положу эту бумагу перед ними, и что они мне тогда скажут? Отказать не в их силах; на бумаге стоит подпись царя".
Все четверо поднялись и зашли в шалаш. До вечера они были заняты приготовлениями. Царай и Касбол у дверей шалаша разделывали тушу барана. Будзи с Исламом готовили к дороге коней. Мишура тоже была вовлечена в суету, готовя пищу.
Когда солнце склонилось к закату, позвали стариков и сели ужинать. Тедо поднял рог и начал усердно возносить молитвы богу, а младшие кричали "оммен".
– О бог богов, если где-нибудь у путников была удачная дорога, то пусть по твоей воле эти два парня станут их товарищами!
– Оммен, - в один голос сказали младшие.
– Бисмелахи, -
– Бедным людям они не причиняли зла. Живут, как им указывает время, которое их настигло. Если в этой жизни эти двое в чём-то ошиблись, прости их, любящий путников Уастыржи!
– Оммен... Бисмелахи!
– Чем много молитв, лучше много благ, и ты, Уастыржи, надели наших двух путников долей из этих земных благ!
Он поднёс рог ко рту, желая выпить, но потом добавил ещё к своим словам:
– Ну, мои солнышки, удачной вам дороги! Если кто-то вернулся домой счастливым, то пусть и вы по воле Тыбаууацилла станете их друзьями!
– Оммен, оммен! Бисмелахи!
Тедо выпил и передал пустой рог обслуживающему младшему. Тряхнул головой, затем принялся за еду.
– Ну, Тедо, пусть исполнятся твои молитвы, что ещё я могу к ним добавить... прямой дороги нашим путникам, - произнёс Кавдин и тоже выпил.
Пока возносили молитвы, тем временем солнце своими ладонями опёрлось на вершины гор, и путникам настало время трогаться в путь. Юноша-балкарец подготовил коней и привязал их в кутане к коновязи. Все встали и выпили на прощание за удачную дорогу.
– Ну, Будзи и Ислам, до свидания, мои солнышки, - с этими словами Тедо протянул рог Будзи.
Будзи принял рог и поблагодарил стариков, затем вернул его Тедо. Старик развёл руками, поднял глаза кверху и произнёс:
– Ну, мои солнышки, до свидания, до свидания. Да услышим мы о вас добрые вести. Пусть сопутствует вам Уастыржи.
Будзи и Ислам пожали руки старикам и пошли к лошадям. Юноша-балкарец отвязал их и подвёл поближе. Ислам забрал своего коня и, не вдевая ногу в стремя, завертелся юлой и очутился на спине коня - в кабардинском седле. Юноша-балкарец хотел помочь Будзи сесть на коня, но тот отстранил его кнутовищем, и сам запрыгнул на своего скакуна. Кони под седоками заплясали, они не могли стоять на месте. Будзи и Ислам, резвясь на конях, быстро углубились в лес. Оставшиеся во дворе вернулись к своим занятиям. Царай и Касбол вели разговор в шалаше. Мишура принялась за уборку.
Глава двадцатая
Дзека уже три дня не выходит из своего магазина. С раннего утра и до полуночи ведёт он торговлю. Конфеты, орехи, пирожки с мясом, пуговицы и чего только не покупают те, у кого есть деньги. Парни покупают подарки любимым девушкам, а девушки - парням. Покупают всё в эти три дня. Молодёжь шляется от дома к дому и пьёт араку. Каждый призванный прощается со своими близкими. Отцы и матери не могут насмотреться на своих сыновей. Хотя в Овражном всё пришло в движение, но без радости, как-то грустно проходит вся эта суетня. Таких громких новостей в Овражном никогда не было, и все от мала до стара в селе завертелись юлой, но что ещё делать - не знает никто. Сельчане собирают в дорогу на службу сыновей, мужей, братьев, возлюбленных.