Шум бури
Шрифт:
Касбол привстал, протёр глаза, затем взял бумагу и стал громко читать: "Всё в порядке, придумайте что-нибудь насчёт Мишуры и Куцыка, а сами приходите. Мы направляемся во Владикавказ, но вы нас догоните. Я говорил обо всём, и мне кроме хорошего никто ничего плохого не сказал. Во Владикавказе формируют какую-то осетинскую бригаду и нас отправляют туда. Одним словом, подумайте и приходите. Старики пусть идут по домам, никто им ничего не сделает. Начальству сейчас не до них. Война, Будзи. Война, война!.."
Царай внимательно выслушал Касбола, потом покачал головой
– Дела хороши, пойдём я договорюсь со своей семьёй.
Касбол отрицательно покачал головой: иди без меня, а сам сел на скамейку и задумался, держа в руке бумагу.
Царай бодро вошёл в свой шалаш и присел на постель. Мишура разводила огонь и даже не взглянула на мужа.
– Эй, хозяйка, чудесные новости! Чудесные новости!
– сказал радостно Царай.
– Что опять? Над чем опять смеёшься, качая головой?
– тихо спросила Мишура.
– Что, что, знаешь, в обед расходимся по сёлам. И я, и ты, и все остальные.
Мишура не подала виду, что рада сообщению, но от большой радости заболело сердце и стало плясать в груди, как ягнёнок.
– Я уже говорил тебе, что царь Германии объявил войну, и русский царь простит нам все наши дела, если мы пойдём на войну.
Мишура не удержалась и проронила:
– Любая война лучше этой жизни.
– И я тоже так считаю, вот только не знаю куда девать тебя и Куцыка.
Мишура смутилась на какое-то время, потом сказала:
– Доставь меня в отцовский дом, и я побуду там, пока ты вернёшься.
Царай задумался, затем, наконец, взглянув на Мишуру, произнёс:
– Ладно, я доставлю тебя туда, только...
Больше ничего не сказал Царай, проглотив конец своей речи. Мишура поднялась и обняла Царая. Тот никогда не видел свою жену такой мягкой и доброй, и в его сердце вкралось подозрение, но тут ему словно кто-то сказал: а что же ей делать, она устала жить в лесу.
– Так нам готовиться к отъезду?
– спросила Мишура и поцеловала его.
– Готовься. После обеда отправимся.
Царай привлёк к себе Мишуру, горячо её обнял, потом встал и вышел во двор.
Солнце достигло середины неба, когда путники и провожающие пили последний рог. Во дворе стояла уже готовой запряжённая телега. Осёдланные кони тоже рвались с коновязи.
– Счастливого вам пути, - сказал на прощание старик-балкарец. Они пожали друг другу руки, и путники тронулись в путь.
У трех стариков не было конца их радости, и они, разговаривая, двигались по дороге, впопыхах замахиваясь кнутами на своих лошадей. Царай и Касбол ехали рядом на своих конях. Юноша-балкарец вёз Мишуру в село Каражаевых. Царай не сводил взгляда с жены и сына. Смотрел с грустью, словно видел их в последний раз.
Кусты... бугорки, ямы, потом добрались до дороги, что вела в село Каражаевых. Старики попрощались с Мишурой, и продолжили свой путь. Касбол сошёл с коня и пожал Мишуре руку. Царай тоже остановил коня и спешился. Касбол снова сел на коня и вернулся на дорогу.
Царай сказал "до свидания" Мишуре, пожал ей руку, затем обнял Куцыка. Запрыгнув на коня,
– Значит, едем, - сказал Касбол, когда Царай с ним поравнялся.
– Ехать то едем, только куда едем, - вздохнул Царай.
Лес не кончался. Солнце зашло. Пришла безлунная ночь... Едут путники, но дороги своей не видят.
Конец первой книги
Книга вторая
Глава первая
Паровоз медленно, тяжело дыша, подкатил к красивому зданию и, издав последний сигнал, резко встал на месте. Люди начали выходить из вагонов и, словно мухи, с лепетанием смотрели по сторонам перрона. Многие не могли оторвать взгляда от красиво покрашенных вагонов: им казалось дивным, как один паровоз мог тащить столько вагонов, и что вагоны очень похожи на дома. Удивляясь, некоторые молодые люди говорили друг другу:
– Если паровозу между зубьев колеса засунуть лом, то что будет?
– Что будет, остановится.
– Ну, да. Разве остановит твой лом машину, которая везёт столько домов.
Ведя такие разговоры, они не сводили глаз с колёс.
Беспокойство и изумление переплелись в головах сельской молодёжи, никогда не видевшей паровоза. От удивления и раздумий их глаза сверкали каким-то невиданным пламенем огня. Кому ведомо, кто из них что думал тайно про себя, но было видно по их лицам, что в этот час они позабыли о своих ежедневных заботах. Столько много впервые увиденного сразу закружило им головы.
Быдзеу тоже, наконец, выполз из дивного дома - красивого вагона, прижимая к боку свою сумку. Посмотрев по сторонам, он подошёл к группе своих односельчан и встал с краю, поодаль. Оглядевшись, он спросил:
– Царь здесь живёт или дальше?
Овражновцы удивились, но потом ответили Быдзеу.
– Здесь живёт, где же ему ещё жить?
– сказал один, но другой его перебил:
– Если бы он здесь жил, то разве б нас сюда пустили?
Такие слова кое-кому показались обидными, и они промолвили с досадой: