Шум бури
Шрифт:
Ефрейтор повернулся к солдатам и скомандовал:
– Равняйсь, смирно!
Новобранцы неподвижно застыли на своих местах, и стали ждать новых приказаний. Ефрейтор опять скомандовал:
– Направо!
Вся десятка резко повернулась направо.
– Вперёд шагом марш!
Все зашагали в ногу. Ефрейтор встал рядом с Кулаковым и оттуда давал команды солдатам, разговаривая с товарищем:
– Видишь, как хорошо шагают?
– Да, идут хорошо, но поют плохо, потом поверни их направо во время ходьбы, - сказал Кулаков. Ефрейтор
– Напра-во!
Солдаты резко повернулись вдевятером направо, а вот десятый, который с трудом различал где лево, где право, повернулся налево и столкнулся с соседом. Тут же раздался голос ефрейтора:
– Мать твою, как идёшь, куда идёшь?
Ошибившийся постарался встать как надо, но ефрейтор подозвал его к себе:
– Иди сюда, собачий сын, я с тобой поговорю!
Парень нерешительно направился к ефрейтору. Между тем другие девять солдат стали отдаляться, и ефрейтор им крикнул:
– Правой!.. правой!.. прямо!..
Молодёжь продолжала шагать, а тот, кто повернул налево, предстал перед ефрейтором. Тот его спросил:
– Сколько раз я тебе показывал, как надо поворачиваться?
– Много раз.
– Но всё-таки сколько?
– Несколько раз, - парень забыл, сколько раз ефрейтор показывал ему и поэтому старался уйти от точного ответа.
Ефрейтор твёрдым голосом спросил:
– Сколько раз я тебе показывал, отвечай?
Он посмотрел в сторону шагающих и, увидев, что они далеко уходят, крикнул:
– Стой!
Молодёжь остановилась.
– Раз десять, - ответил провинившийся дрожащим голосом.
– Десять раз?
– Да!
– Тогда смирно!
Парень встал прямо, руки опустил по швам и смотрел на ефрейтора. Тот размахнулся правой рукой и влепил парню пощёчину. Парень покачнулся, и ефрейтор скомандовал ему:
– Стой смирно на месте!
Проштрафившийся встал на место. Ефрейтор размахнулся левой рукой и ударил его по щеке, а сам громко сказал:
– Два!
Когда парень от пощёчин отлетал в сторону, то ефрейтор снова ставил его на место и считал:
– Один, два, три, четыре, пять!
Несчастный упал на землю и попытался встать, но ефрейтор положил на него ногу и приказал:
– Не вставать!
Он стал бить ногой по спине лежащего и считать:
– Шесть, семь, восемь, девять, десять!!! Теперь вставай!
Парень, качаясь, поднялся на ноги, но упал назад...
Оба ефрейтора занялись разговором, а в конце Кулаков стал бахвалиться:
– Мои такую песню разучили, какую ни в одном полку не знают. При ходьбе она особенно хороша.
– Интересно, что же это за песня, которую не знают в полку?
– Есть такая песня, но я тебе не скажу, а то и ты её разучишь, - ответил Кулаков своему соседу ефрейтору. Тот стал настойчиво спрашивать:
– Так, что это за песня?
– Нет, как ты хочешь, так не будет, - уклонился от ответа Кулаков, довольный собой.
– Ты говоришь о песнях, но на свете нет таких
Кулаков засмеялся над словами соседа и, словно смотрел на него сверху вниз, бросил снисходительный взгляд в его сторону. Он приподнял высоко брови на некоторое время, постоял так, затем, вытянув указательный палец, начал:
– Для всего есть лекарство, и необходимо только это лекарство. Не зная, какое нужно лекарство, ничего не сделаешь даже в самом простом деле. Всё можно сделать, я это говорю потому, что сам проверял. Попробуй и ты тоже найдёшь средство; только тогда твои десять научатся петь и шагать.
– А ты какое средство нашёл?
– То, что нашёл я, это моё, а ты ищи сам для себя, - сказал, улыбаясь, Кулаков. Сосед стал злиться, но чтобы оправдаться, сказал:
– Военный устав не позволяет думать и искать. Там всё продумано и найдено, только нужно применять это обязательно в жизни.
Произнесённые слова показались ему такими мудрыми, что он даже улыбнулся. Кулаков приподнял плечи, посмотрел в сторону своей десятки и сказал напоследок:
– Ладно, посмотрим завтра, чья десятка будет лучшей. До встречи, мой сосед.
– До свиданья, Кулаков. Увидим чья десятка окажется лучшей.
Кулаков, улыбаясь, вернулся к своим солдатам и первое, что он им сказал, было:
– Петь бо-оо-о!
Он покатился со смеху, но видя, что никто не смеётся, тогда добавил:
– Они шагают так, как ходит осёл тяжёлой рысью под многопудовой поклажей. Одним словом, лучше нас сегодня никто не научился. Ну, спойте ещё. Становитесь по местам!
– Смирно! Напра-во!
Новобранцы резко повернулись и, стоя ровными рядами, смотрели вперёд. Кулаков обошёл их со всех сторон и остался довольным собой. Потом он повернулся в сторону соседней десятки и засмеялся про себя.
– Вперёд шагом марш!
Новобранцы зашагали в ногу. Когда немного прошли, Кулакову захотелось послушать песню:
– Запевай!
Пока Кулаков вёл разговор с соседом ефрейтором, тем временем его солдаты разучили песню ещё лучше и у них получалось хорошо. Ефрейтор слушал песню, смотрел на ходьбу, потом, не удержавшись, крикнул от радости:
– Маладцы, харашо!
К тому времени из казармы донеслись звуки свирели, которые звали в казарму. Кулаков повернул солдат, остановил их и приказал всем десятерым:
– Слышите, если кто-нибудь спросит, кто вас научил петь, то в один голос отвечайте: ефрейтор Кулаков! Вы меня поняли?
Когда солдаты дружно ответили, тогда он их повёл за собой в казарму. Петь им больше не разрешил, боясь, что песню узнают другие. Шёл Кулаков со своей десяткой, и сердце у него от радости прыгало в груди. Он высоко поднимал ногу и резко опускал на землю, подобно возбуждённому барану. Голову задрал так высоко, что из ноздрей свистел ветер. Ему виделось, как офицер похвалит его: