Шум бури
Шрифт:
Мишура тихо сидела на траве, и грустно смотрела на высокие деревья Балкада. В других шалашах пастухи были заняты приготовлением обеда для гостей. Они зарезали жирного барана, мясо бросили вариться в котёл, а сами раскладывали чашки, тарелки и ложки.
Мишура и Царай встретились взглядом. Царай улыбнулся, а Мишура опустила голову вниз, и желваки её лица задвигались. Глаза девушки увлажнились, и она ещё раз взглянула на Царая... Тот сконфуженно улыбнулся и посмотрел на Будзи, затем весёлым голосом обратился к Мишуре:
– Эй, гордая дочь Каражаевых, кто тебя
Он потянул кверху опорный столб шалаша и вывел девушку.
– Ладно, перестань горевать; ты же знаешь, что назад возвращаться тебе нельзя. Если стесняешься, то здесь не место для стыда. Видишь, вокруг нас нет ничего кроме леса. Посмотри на этот родник, разве он не прекраснее тебя?
Мишура подняла голову и сказала громко:
– Будь что будет, но я к себе не допущу позора от тебя!
Она опять отпустила голову вниз.
Глаза Царая загорелись, но он ничего не сказал в тот момент.
– Ладно, умойся.
Мишура глубоко вздохнула, затем присела на корточки у родника и своими изнеженными пальцами стала брызгать воду на своё усталое лицо. Царай встал с другой стороны ручья и пристально смотрел в лик девушки.
– У тебя удивительно нежное лицо, где же ты выросла такой прекрасной. Странно, как я раньше не проявил интереса к такой прелестнице. Но это оттого, что мне никогда не доводилось видеть тебя близко, иначе как бы ты до сих пор оставалась непохищенной мною!
Лицо Мишуры потемнело, потом просветлело, словно на него глянуло утреннее солнце.
– Вот-вот, и я тебе удивляюсь, как ты оставил хоть одну девушку непохищенной.
Царай добродушно улыбнулся и перешёл на другую сторону ручья. Мишура вытерлась своим платьем, и они ушли от родника. Девушка не помнила дорогу, и Царай повёл её не к шалашу, а в глубь леса. Под густой ивой на зелёной траве он постелил свою шубу и взглянул на Мишуру.
– Не устала? Давай отдохнём.
Мишура молча присела на шубу. Царай тоже расположился рядом с нею.
– Ну, к чему много говорить. Чем позже начнёшь есть ужин, тем больше он не станет, - сказал Царай.
Глаза его горели невиданным пламенем, он глядел в лицо девушки. Какое-то время Мишура не понимала о каком ужине говорил Царай, но когда он прикоснулся к ней ладонью, то она вся задрожала. Девушка хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. Царай стал поправлять ей складки на платье. Мишура, с невесть откуда взявшейся силой, резко оттолкнула его и бросилась бежать прочь. Царай остался один на шубе.
Мишура отбежала подальше в сторону, опёрлась о ствол дерева и уставилась на Царая дерзкими глазами. Тот встал, набросил шубу на плечи и, глядя на землю, сказал:
– Пойдём в шалаш!
– Нет, я рядом с тобой не пойду. Иди вперёд, я буду следовать за тобой, - ответила Мишура.
Царай медленно и тоскливо направился к шалашу. Девушка пошла следом. Когда шалаш показался из тени ветвей, Мишура тогда стала идти рядом с Цараем.
Возле шалаша на зелёной
За старшего пиршества сидел пастух, старик-балкарец Гургоко. Он поднял рог с аракой, и произнёс тост за здоровье гостей. Царай и Будзи умели говорить по-балкарски, и переводили тосты старика остальным. Когда изрядно попировали, тогда с младшим отправили бокал Мишуре. Она приняла бокал и отдала его Будзи. Тот сказал ей:
– Если я достоин твоего бокала, тогда, видимо, я достоин быть тебе братом и желаю тебе счастливой жизни с моим лучшим другом Цараем.
Из пировавших одни крикнули "оммен", другие - "бисмаллах", и Будзи осушил рог до дна.
Мишура кивнула всем головой и вернулась в шалаш.
Глава пятая
Молодёжь Овражного возвращалась с пира в весёлом настроении. Когда парни проходили мимо канцелярии, то услышали сдавленные крики, и все гурьбой, обгоняя друг друга, хлынули в канцелярию. Стражник, что стоял у двери, отпрянул в сторону, и люди вбежали внутрь. Впереди всех был Басил. У внутренней двери он вдруг встал, как вкопанный, увидев диво. Мигом выхватив кинжал, Басил раскроил старосте голову. Схватив за руку Асият, он внимательно посмотрел на окровавленную голову старосты, затем резко повернулся и потащил за собою Асият. Они бежали вдвоём, но куда и зачем - не знали сами. На краю села пасся конь Басила. Смастерив из пут привязь, Басил пристроил девушку спереди и направил коня в лес.
Когда молодёжь увидала умирающего старосту, то каждый из парней постарался ударить его ногой, а затем все кинулись бежать. Позже примчалась группа стражников, но к тому времени староста уже испустил дух и лежал, подобно мёртвой рыбине. Стражники не знали что предпринять и молча ходили кругом, обтираясь друг об друга. Старший из них взял трубку телефона и стал говорить с приставом.
На улицах села не было людей, все сидели в своих домах.
Солнце заходило за горы, и свои последние золотые лучи бросало на усталую землю. По селу без присмотра бродила скотина. Животные прорывались во дворы, в огороды, бились рогами, ревели, опрокидывали заборы, но всё равно никто не выходил присмотреть за ними.
Шум скотины, и лай собак доносились до больших пещер за Овражным. Стоял мягкий летний вечер. Ветер с хохотом носился от дома к дому, и уносил секреты ветвям старых деревьев большого леса, что находился за селом... Звёзды в этот вечер блестели совсем другим светом. Человеку казалось, что когда солнце сбежало с неба, то луна стала зажигать по очереди звёзды.
Ни в одном доме в этот вечер не затопили печь. Село чего-то ожидало, люди дрожали, как в лихорадке. Когда совсем стемнело, за селением послышалось пение, но оно становилось слабее и слабее, а потом отдалилось так, что перестало слышаться вовсе. Сначала люди подумали, что идёт пристав, но после поняли: группа молодых людей направилась в лес. Уяснив это, сельчане стали бояться ещё сильней, и сон никого не брал.