Шум бури
Шрифт:
Быдзеу постоял какое-то время, потом завернулся в шубу и отправился домой.
"Так, так! Пусти его, он у меня пшеницу выдуривал! Так, так!" - эти слова про себя говорил, живший на краю села Быдзеу, когда добирался домой.
Люди постояли немного и разошлись по домам. Возле Дзека остались Гавди и Асджери. Они вошли внутрь магазина и стали подсчитывать то, что осталось. Через какое-то время все трое встретились глазами и тяжело вздохнули.
– Разве теперь эту жизнь можно назвать жизнью, - сказал Дзека, и бросил рулон
– Нет, мне уже здесь жить нельзя, надо уходить куда-то в безопасное место.
Он с унылым видом кинул рыбью тушу в кадушку.
– Нет, нет, Дзека, с этими людьми уже жить так нельзя, надо что-то делать.
Асджери молчал, но с усердием устранял последствия погрома.
– Что теперь мне делать, кому сообщить?
– А на кого ты собираешься жаловаться? Ты узнал, кто они?
– Да как бы я их узнал! Ты, Асджери, иногда такую глупость скажешь, хоть умирай от удивленья. Когда я от вас ушёл, Асджери, то явился сюда и вижу, как у дверей моего магазина всадники что-то носят и укладывают на лошадей.
– А много их было?
– Подожди, чтоб из тебя покойник вылез, дай договорить! Откуда я знаю, сколько их было? Разве мне было до их подсчёта. Я обратился к ним: "Кто вы?" А они в ответ выстрелили в меня. Из глаз моих полетели искры, и я спрятался в овраге. Всадники тут же куда-то пропали. Мне не удалось узнать, кто они были.
– В прошлом году обворовали мою мельницу, и сначала было неизвестно, кто это сделал, но потом их всех выявили. Может и эти станут известны, - сказал Гавди и зажёг свою трубку.
– Поверь, Дзека, когда у меня пропадает какая-то часть скота, то я об этом даже не узнаю, и на тебе, возможно, не отразится эта пропажа, но теперь в Овражном нет никого богаче меня.
– Да не нахвалиться вам своими баранами и мельницей, мне сейчас не до них, а, впрочем, пусть мой враг держит овец или небольшую водяную мельницу. Что они стоят! Я теперь больше не буду держать магазин, а построю кирпичный завод. Поняли! За-вод! Это будет дело, ко мне тогда уже не придут воры, и я заживу спокойно. Буду сидеть, закинув ногу на ногу, и давать указания своим слугам. А вы за своей мельницей и овцами будете бежать тяжёлой рысью.
Всем троим их перегар бил в губы. Хотя сейчас было не время, но они всерьёз вели спор. Дзека и Асджери постоянно перебивали друг друга, а Гавди, подобно своей мельнице, молчал, только иногда бросал слово в разговор:
– Моя мельница даёт большую пользу, я каждый день получаю с неё восемь килограммов муки, а вы её охаиваете.
Дзека и Асджери продолжали затеянный спор. Наконец, когда устали спорить, то вышли из магазина и, немного постояв на улице, разошлись по домам.
* * *
Из дома, где был покойник, звуки плача больше не доносились, однако люди там сидели. Женщины, собравшись вокруг мёртвого мальчика, вели разговор. Мать Бола сидела возле него, тяжело дыша, и вытирала платком слёзы. Соседи
Ночь была такой тёмной, что человек не видел даже себя. Село пребывало в тишине и покое, только иногда начинали лаять собаки, затем замолкали. С низины река жалобным, душераздирающим голосом пела грустные песни усталому и испуганному селу. Рыдание воды оседало на сердце, как тяжёлый щит, заставляя его учащённей биться в груди.
Овражное этой ночью являлось совершенно свободным селом. Староста покоился на кладбище, пристав ушёл, стражники увели арестантов. Село оказалось предоставленным самому себе и, наверное, поэтому в эту тёмную, безлунную ночь притихло Овражное.
Не знало село, что будет завтра. Не знало в каком виде к нему явит себя небесное, красивое, утреннее солнце.
Глава девятая
Чито и его товарищи остановились в лесу; развели огонь и стали ужинать. Мацыко был весел и рассказывал сказки. Все его внимательно слушали. Рядом лежали хурджины, набитые товарами из магазина Дзека.
– Когда Дзека крикнул, кто вы, тогда я навёл на него оружие, и он мгновенно, как мышь, спрятался в овраге. Дзека думает, что такого второго как он больше нет!
– Это ещё ничего, Дебола, интересно бы было услышать, как он звал на помощь. Однажды на дороге его ограбил Царай, и он, явившись в село, так всем говорил: я десятерых уложил, а их всего четверо было.
– Ха-ха-ха, он действительно так говорил, ты прав, Чито.
– Не бойтесь, ребята, коли Царай жив, то мы его скоро встретим, и он нам будет указывать дорогу. Басил, если ты уже не хочешь быть с нами, тогда поступай как хочешь. Возьми свою долю из того, что у нас есть, и ступай к Асият, живи с ней. Только предупреждаю, если тебя схватят стражники, то уже не спасёшься. Они тебе на хвост соль насыпят.
– Конечно, мне хочется быть с вами, но мой дом остался без хозяина и надо идти. Асият я оставил в Кабарде у своего приятеля и нужно забрать её оттуда, иначе куда ей деваться.
– Ну и бабник же ты, Басил! Возьми к примеру меня, мне всё равно... В Овражное мне возвращаться нельзя. Слышишь, Басил, передай привет Дзека - моему другу, ягодке моего сердца. Скажи ему, что в овраг загнал его я, Мацыко, чёрный человек и не боится, скажи, он тебя нисколько. Если, скажи, злишься, то выпей воды. Пожалуйста, Басил, скажи ему.
– Замолчи, Мацыко, хватит, лучше расскажи сказку про баранов Дзего.
– Сказку? Пахс-а-лыстан.
– Не про падж-а-лыстан сказку, а про...
– О-о-о, сейчас. Только позволь.
Он подбросил дров в костёр, вытер губы и начал рассказывать сказку:
"На горном плато паслись два барана Дзего и тут к ним откуда-то явился волк и говорит им:
– Сейчас я вас съем.
Бараны испугались, но спросили волка:
– Кого из нас съешь первым?
– О том договаривайтесь сами!