Синдром Икара

Алеев Антон Алексеевич

ТР: Так что собственно произошло, Роберт?

РН: Можно Боб. Да так-то ничего не произошло.

ТР: Хорошо, Боб. Переформулируем. Что привлекло ваше внимание?

РН: Сработал один из датчиков опасного сближения.

ТР: Что это значило?

РН: Пока ещё ничего. Странным было то, что остальные датчики молчали. Система индикации опасного сближения многократно дублирована и кроме гравитационного датчика, который сработал, оснащена ещё несколькими видами - электромагнитным, локационным, наконец, радиодатчиком системы ЕРКС (Единый Реестр Космических Судов - прим. ТР). Но все они молчали.

ТР: Так.

РН:

При выявлении препятствия по ходу курса корабля срабатывает система визуального оповещения, а при опасном сближении - добавляется ещё аудио-предупреждение и включается общая тревога.

ТР: Ясно. Но до этого не дошло?

РН: Не дошло. Тревоги не было. Потому что датчик как загорелся, так через несколько секунд и погас. Я подумал, что несправен сам датчик. Глюк. Бывает. Да я и сейчас так думаю.

ТР: Срабатывание датчика ведь было отражено на параметрическом самописце?

РН: Да, я штатно доложил об этом инциденте по прилёту в порт.

ТР: Позвольте мне спросить, как неспециалисту. Если предположить, что датчик сработал не ошибочно, что был какой-то объект. Такое возможно в принципе?

РН: Ну я тоже не настолько разбираюсь в этом. Но гравидатчик срабатывает на изменение гравитации, которое может быть вызвано массой объекта. То есть, если бы, к примеру, по курсу корабля неожиданно возникло бы какое-то космическое тело, он бы сработал, конечно. Только в этом случае все остальные датчики сработали бы синхронно тоже. Кроме ЕРКСа. Он бы сработал в случае обнаружения космического судна, оборудованного единой системой регистрации.

ТР: Хм. То есть срабатывание одного гравитационного датчика, без активирования других невозможно?

РН: Не знаю, я не физик. Но внезапное появление в пространстве невидимого, неосязаемого объекта, не имеющего массы и, тем не менее, влияющего на гравитационное взаимодействие мне очень сложно представить.

ТР: А возможно появление если не объекта, а какого-то энергетического поля?

РН: Ничего не могу сказать, это вам лучше поинтересоваться у специалистов.

ТР: Хорошо. Что вы ещё можете добавить по этому инциденту, Боб?

РН: По этому. Да ничего.

ТР: Вы ещё говорили про сны.

РН: Ну да, но я не уверен, что это однозначно связано. Может просто совпадение.

ТР: И всё же, вы не могли бы пояснить.

РН: После... Ну после инцидента мне той же ночью приснился жуткий кошмар. И потом.. Ещё снились. Очень часто. Хотя до этого ничего подобного не случалось. Я даже ходил к психоневрологу. У меня была бессонница и... В общем он выписал таблетки. Последнее время такое случается намного реже. Сон почти нормализовался.

ТР: В чём заключался сам кошмарный сон?

Молчание несколько секунд.

РН: Чаще всего... Чаще всего, что в меня вгоняют стальные изогнутые крючки на стальной проволоке, причиняя неимоверную боль и потом... кто-то тянет за эту проволоку в разные стороны, выворачивая меня наизнанку...

– ...]

Конец документа 2.

Вайс закрыл глаза. Это было трудноидентифицируемое предчувствие озарённости. Эмоции на мгновение словно заморозились, рассудок сжался от холода. Чтобы в следующую секунду наступило просветление. Так, для очистки совести, Ян извлёк файлы с телеметрией на Эйджле и Ундермерше. Он уже знал, что там увидит. В противном случае, этот рапорт не прислали бы ему с литерой "крайне важно". Логика не подвела.

В обоих случаях графики зафиксировали пиковые всплески, что скорее всего объяснялось срабатыванием гравидатчика. Разумеется, нужно было всё установить абсолютно точно, без всякой двусмысленности, но это технический вопрос, для которого нужно время, но это время действия, а не время размышления. Чисто прикладной момент. Вайс для себя уже не сомневался - они нашли иголку даже не в стогу сена, а в целой вселенной. Пусть эта иголка даже и не иголка вовсе, и с её овеществлением возникает больше вопросов, чем ответов, но тем не менее.

Слишком был свеж негативный опыт Марины. Полное фиаско в научном плане, психологический крах и технологическая безысходность. Там Вайсу не удалось уловить даже тени пресловутой "иголки". Может потому, что он переоценил свои силы или от того, что он не предоставил специалистам по расследованию всей исходной информации, что само по себе являлось серьёзным должностным преступлением. Он просто хотел разобраться сам. В себе и в Марине. Но не смог. Можно сказать, что не смог, потому что... потому что вместе с ним погиб Мак-Грегор.

Запищал канал связи, Вайс скосил взгляд в угол экрана и раскрыл окно соединения.

Кежич был на экране какой-то странно перекошенный. Впрочем, Вайс догадался, что тот выходит на связь с больничного терминала, оборудованного общей синхронизацией, а не специальной, по которой они обычно общались. Поэтому даже несмотря на наличие пространственного модуля, были помехи в изображении, а голос коллеги иногда запаздывал на несколько секунд.

– Вайс, у меня для вас дурные новости, - сказал Мирослав, неприятно скалясь.

– Что произошло?

– Хоукс умер.

– Один из пилотов? Причина?

– Пока нет причины, - Мирослав пожал одним плечом.
– Его планово вывели из нейробиоза, а через тринадцать часов зафиксировали смерть мозга.

– Нет даже предварительного диагноза?

– Официального нет. Ждём ещё специалистов патологоанатомов. Но там какие-то странные вещи.

– В чём странность?

– Вы знаете, Вайс, я могу ошибаться, но... Если бы сейчас меня заставили сказать своё мнение о причинах летального исхода Реджи Хоукса...

– То что? Ну вот я вас как раз и спрашиваю ведь.

– Возможно, я знаю не всю картину, но по тем исследованиям, что мне предоставил доктор Моррис...

– Мирослав, давайте как-то ближе...

Кежич принялся говорить, но голос проявился из динамика только через несколько секунд:

– Я наблюдаю нечто странное. Вот если бы я не знал анамнеза и мне просто предоставили бы такой труп, уж простите за натуралистичность выражения, то я бы с большой долей вероятности поставил бы такой диагноз. Мне придётся слегка утомить вас терминологией, но я вынужден это сделать, чтобы объяснить свой вывод: смерть, судя по всему, наступила от отёка мозга, но вот что привело к нему большой вопрос. У пациента выражены сильные повреждения кишечника, слизистых оболочек рта и глотки, внутреннее кровотечение, выраженные прижизненные проблемы с сердцем, в последние часы жизни лихорадочное состояние с коллапсом сознания, температура до 40, непрерывная рвота. Если бы мне сейчас предоставили исследования по кроветворению, то я уверен, что и там была бы ярко выраженная патология. Так вот. Всё вместе - это симптомы острой лучевой болезни, Вайс.