Синдром свечи
Шрифт:
Вернуться в лагерь они смогли лишь через полчаса, когда Каннила успокоилась и убедилась, что рана не кровоточит. Про кинжал Мира благополучно забыл, а когда вспомнил, то махнул рукой, да и девочка на просьбу принести его лишь вздрогнула и замотала головой.
– Я не стану брать то, чем тебя ранила!
И Мира не стал настаивать. Где-то на середине пути до стоянки он остановился и, не глядя на неё, неловко провёл рукой по волосам.
– Слушай, малявка, - она шмыгнула и подняла на него глаза, - я там случайно костёр потушил, поэтому, наверное, придётся нам без него обходиться...
На
– Тогда сам будешь меня ночью греть!
Мира выдохнул - придётся, видимо. Показательно вздохнул, потому что, на самом-то деле, ничего против не имел.
Обрабатывать рану пришлось на берегу того самого пруда, которое он и ушёл проверять. Первые минуты Мира категорично не пускал в воду девочку, объясняя это возможной опасностью, и решил сделать по-другому - просто разморозил рану и позволил крови попасть в пруд. Каннила от такого вскрикнула и бросилась к нему, но Мира остановил её поднятой рукой - ещё не время.
Когда из воды так ничего и не вылезло, он наконец разрешил девочке заняться своей раной, возмущённо пыхтя о том, что вода в озере слишком холодная и жёсткая для его нежной кожи. Правда, парочка хороших ударов по голове заставили его прикусить язык, а ещё это сделал весь вид девочки - опущенные плечи и нахмуренные брови.
Лечь так и пришлось - вместе и в обнимку. Мира устроился на спине, чтобы во сне не тревожить рану, а Каннила, чуть помедлив, свернулась возле его здорового бока и уткнулась носом в плечо - совершенно обыденно и привычно. Он гладил её яркие волосы, которые, казалось, даже в мерцании неярких звёзд светились как-то особенно, и смотрел на чёрный океан до тех пор, пока не забрезжил робкий рассвет за макушками деревьев.
Мира уснул, правда, совсем ненадолго - девочка явно не собиралась спускать ночное происшествие ему с рук.
– Мира, поднимайся!
– тяжёлый удар пришёлся чуть выше раны, и Мира зашипел от пронзившей бок боли.
– Боги преисподней, малявка, больно же!
– Сам виноват, что так долго не просыпаешься!
– возмущённо ответил ему голос, и, стоило только открыть глаза, Мира увидел, что Каннила стоит, склонившись над ним и уперев руки в бока.
Плечи её чуть подрагивали, брови снова были нахмурены, а вечно непослушные волосы - собраны в высокий пучок, который она делала очень и очень редко.
Придерживая рану, Мира осторожно сел и нахмурился в ответ.
– Чего ты в такую-то рань подорвалась?
Девочка отступила на шаг и, чуть покраснев, отвела взгляд в сторону.
– Я уснуть не могла, - призналась она.
– Вот и подумала, что, раз я не сплю, то и ты не должен.
Разумно, согласился он, у них же всё по-честному, всё одинаково. Он ведь тоже полночи не мог уснуть - всё думал о том, что случилось. А ведь тем ржавым кинжалом, которым ей посчастливилось попасть в него, девочка могла бы поранить себя, и тогда бы рана загноилась. Мире это не грозило из-за особенности крови, но Каннила-то была простым человеком, который периодически подхватывал простуду, порой случался кашель, но чаще всего - насморк, заработанный на ледяном ветру зимними вечерами. Не спасала даже
А ещё - он же сказал, что научит её обращаться с оружием. В шутку, правда, сказал, но теперь понимает, что деваться некуда, и придётся всё-таки сдержать своё слово.
– Ну хорошо, - со вздохом произнёс Мира, и Каннила сразу напряглась, потому что он никогда так просто не сдавался, - раз тебе не спалось, то теперь будем просыпаться пораньше. Например, на рассвете, как сегодня.
Она побледнела, - по сравнению с яркими волосами эта бледность была особенно заметна, - и глаза её тоже стали бледнее и больше.
– Н-но как же?..
– пролепетала девочка.
Мира едва не рассмеялся, потому что его "малявка", сколько он её знал, всегда любила поспать подольше и в тепле. Главное, конечно, было побольше, но теплом она тоже никогда не пренебрегала, а подъём на рассвете значил не только меньше часов для сна, но и холодную росу, что, попадая за шиворот, замораживает сразу всё от макушки до пяток.
Он пожал плечами.
– Я же обещал научить тебя обращаться с оружием, вот и научу. Поскольку времени днём и вечером у нас нет, то будет заниматься этим по утрам.
Каннила, конечно, обрадовалась, - она всегда с восхищением смотрела на его кинжалы и стилеты, - но только после того, как хорошенько огрела его по голове, пару раз перетянула повязку на ране и молчала целый день.
Своеобразная радость, потирая затылок, подумал Мира, но улыбку, наблюдая за её блестящими глазами, сдержать не смог.
***
Каннила всегда предпочитала заплетённым волосам распущенные, объясняя это тем, что так ей и теплее, и уютнее. Правда, после того, как Мира начала её учить, пришлось забыть о такой роскоши - постоянно подстригаемая до плеч грива неимоверная мешалась во время тренировок всеми возможными способами. Поэтому, уже через месяц после их начала, девочка плюнула на привычку и стала с самого утра закручивать их в тугой пучок.
Из-за пучка к шестнадцати некогда пушистые волосы слегка слежались и стали более послушными и менее пышными, и ему это совершенно не нравилось, потому что её яркие волосы были похожи на яркое пламя, горящее всегда.
Поправочка - к пятнадцати.
Её шестнадцатилетние выпало как раз на один из таких сезонов, когда заказов почти не было, поэтому они решили отправиться в Аспетту****** - один из самых красивых городов континента. Весной в этом городе устраивали большую двухнедельную ярмарку, и они как раз успели на два последних дня.
Каннила сияла ярче, чем обычно - и причина была даже не в красоте самого города. Весна выдалась тёплой и душистой, и на ярмарке, где, как слышал Мира, цветы для украшений были привозными из дальних краёв, отделку потрудились сделать из местных белянок******* и окалий********, чей запах и вид так любила девочка (скорей уж девушка, но для Миры она всегда будет мелкой девчушкой). Видимо, маги наложили на них "заморозку", потому что даже к тем последним дням, на которые им удалось попасть, цветы не утратили своего вида и запаха.