Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
– Вас ждут, - распорядитель с важным видом указал направление, взмахнув рукой.
– А.. э-э... со мной молодой человек, - показала я на дверь. "Эклипс" исчез из виду.
– Вижу и прошу, - настаивал губастый.
От выхода меня перехватили двое мужчин в черных костюмах, с одинаково бесстрастными лицами и квадратными подбородками, но не стали обыскивать. Что-то новенькое. Раньше папенька не задействовал телохранителей, предпочитая приезжать на встречи в одиночку.
Один "шкаф"
– П-привет, - облизнула нервно губы и выложила букет на стол, потому что цветы мешали незаметно терзать ногти под столом.
Родитель взглянул на измученные розы и швырнул мне свернутую газету. Рулончик оказался толстым - сразу видно, что политические новости и грязные сплетни утрамбовались в тесном соседстве на ста страницах.
Руки дрожали, и взгляд разъезжался, пока не сфокусировался и заметил в углу газетной полосы два статичных цветных снимка. Несмотря на отвратительное качество съемки, действующие лица были узнаваемы, по крайней мере, для меня. На одной из фотографий я стояла у "Эклипса", а темноволосый парень в куртке с меховой опушкой наклонился ко мне, обнимая. Я тоже тянулась к своему спутнику, и у читателей не оставалось ни грамма сомнений, что мы вот-вот поцелуемся. Из-за того, что парень наклонился, его лицо было невозможно разобрать, как и номер автомобиля, выпавший из объектива фотокамеры. Где сделан снимок? У банка? У "Инновации"? Уж и не вспомню, где это могло случиться. На втором снимке я шла под руку с тем же темноволосым незнакомцем и весело смеялась. Только сейчас мне было совсем не смешно. И опять моего спутника сфотографировали с таким расчетом, что он повернулся в профиль, но тоже улыбался и нес в другой руке сине-желтую сумку. Мы шли по бесснежному тротуару, а значит, дело происходило в центре, но мне не приходило на ум, где. Подпись под фотографиями выглядела цивилизованно, и я выдохнула от невольного облегчения. "Кто загадочный избранник дочери министра экономики К.С. Влашека, взорвавшей своим появлением ежегодный прием "Лица года"?" - вопрошал неизвестный папарацци.
Знали они всё, эти фотографы и репортеры, но выбрали нужные снимки, чтобы развить интригу и разжечь интерес обывателей. А может, издатели газеты воспользовались помощью услужливого анонима, подбросившего готовые фотографии? Например, Мелёшин-старший мог оказать бескорыстную поддержку отечественной прессе.
– Восьмая полоса, - сказал коротко отец, и я сглотнула.
– Пока что не разворот и не первая страница. Мелкий кегль без заголовка и статьи. Но завтра снимки напечатают во всех изданиях. Итак?
От меня ждали объяснений. Что сказать? Пожалуй, начну с того, что напомню родителю о телефонных оскорблениях в лаборатории профессора. Можно откровенничать, не таясь, потому что шторы улавливают и обрезают звуки вне зоны разговора. Отец всегда перестраховывается.
Во рту пересохло. "Да, папа, я живу, как ты посоветовал. Зарабатываю тем, что умею делать, а именно прыгаю по чужим кроватям".
– Он со мной, - объяснила родителю, и собственный голос показался трусливым и слабым. Прокхыкавшись, я придала интонации твердость: - Мы вместе.
Отец кивнул, и шторки сомкнулись за удалившимся громилой, а Мэл вдруг привстал и протянул руку, сверкнув улыбкой во все тридцать два:
– Здравствуйте, Карол Сигизмундович! Для меня большая честь познакомиться с вами. Я Егор. Мой отец - Артём Константинович Мелёшин.
Несколько секунд папенька созерцал протянутую руку, но всё-таки пожал в ответ, нахмурившись еще больше, отчего на лице стали видны следы усталости и недосыпа, поначалу незамеченные мной из-за взвинченности. А Мэл разошелся. Он приобнял меня с довольным видом, и его взгляд упал на газету.
– Карол Сигизмундович, поясню без долгого предисловия. На фотографиях Эва и я, - сообщил родителю в лоб.
– Извиняюсь за бестактное поведение и пусть с некоторым опозданием, но прошу у вас руки вашей дочери. В знак серьезности намерений я преподнес ей небольшой подарок как залог наших отношений.
Некоторое время отец осмысливал фразу, как и я. Он моментально сообразил, что тип, тискающий его дочь на скандальных фотографиях, оказался сыном начальника Департамента правопорядка. И этот тип сидел напротив с самоуверенным видом, осмелившись просить руки дочери министра экономики. Мэл попросил моей руки?!
Родитель буравил взглядом то меня, то Мэла поочередно, и постукивал пальцами по столешнице. Конечно же, он не поверил во внезапную пылкость чувств парня. Вероятнее всего в голове папеньки проносились следующие мысли: Мелёшин-старший пронюхал, что дочь нового министра экономики - слепая, и решил шантажировать обнаруженной сенсацией, для чего не погнушался привлечь сына. Но зачем тогда фарс с предложением руки и сердца? Ради чего жертвовать наследником? А ради того, что если жить дружно и без угроз, то Влашек будет стараться и тянуть лямку изо всех сил. Дочь - засохший ломоть, безмозглый и с грязной биографией, но, неожиданно выяснилось, что и в нее можно вкладывать инвестиции. Начальник Департамента правопорядка в качестве потенциального родственника - это не тяп-ляп. Это сила и прикрытие. Это новая коалиция в правительстве, диктующая свои условия. Только вот каковы размеры щедрости Мелёшина-старшего? Неужто он решится положить свою фамилию на брачный алтарь ради безродной неприметной девчонки? И почему действует через сына, вместо того, чтобы назначить встречу тет-а-тет и поговорить начистоту?
Словом, я практически воочию видела, как в голове родителя крутились с бешеной скоростью шестеренки. Он ни на миг не поверил Мэлу и испугался, почувствовав себя жирной рыбиной на крючке. Отцу было проще избавиться от проблемной дочери навечно. Вдобавок актуальность моего существования оказалась под сомнением из-за возникшего нездорового интереса премьер-министра к семейству Влашеков.
– Странный у вас подход к делу, молодой человек, - высказался, наконец, папенька.
– Ответственные решения не принимаются спонтанно, под влиянием момента.