Sindroma unicuma. Finalizi

Хол Блэки

Парень ушел в ванную, а я в спешке наводила последние штрихи. Из-за трясучки сломала ноготь, и пришлось срочно подравнивать его и подпиливать. На левой руке тускло блеснул желтый ободок. За ночь припухлость прошла, и колечко с натугой провернулось на пальце. Тонкое, незатейливое - ни камешков, ни прочей инкрустации. Зато фамильное.

Мэл! Вчера! Надел мне кольцо!

В утреннем свете на меня напала паника. Что мы наделали! Что я натворила!

Как могла согласиться на авантюру? О серьезных намерениях Мэла узнает его родня, узнает Мелёшин-старший. Ой, что будет!

Торопливо выпив сборный коктейль - капли, сироп, порошок из саше - я метнулась укладывать сумку. Парень деловито прошагал в спальню и вскоре вернулся одетым для выхода в люди.

– Зачем таскать туда-сюда?
– спросил, наблюдая за вещами, бросаемыми в спешке.
– Отбери необходимое, а остальное оставь здесь. Потом еще привезем.

– Ой, Мэл... Егор, нужно сообразить, что брать, а что не брать, а у меня сейчас голова не варит.

Но хотя извилины и закручивались с трудом из-за предстоящей встречи, воображение живо нарисовало две зубные щетки в стакане и мое белье на одной полке с одеждой парня. Зря Мэл великодушно предложил, он еще не догадывается о моей неряшливости.

Хозяин хлопал дверцей холодильника и щелкал кнопками кухонных агрегатов, те пикали в ответ и тихо шуршали, работая.

– Эва, не суетись. Успеем. Иди завтракать.

– Не хочу, - отказалась нервно.

– А надо. Иди сюда.

Пришлось подчиниться. Я торопливо схватила с тарелки бутерброд и откусила большой кусок.

– Фусно, - промычала с набитым ртом.
– Тофе саф котофил?

– Сам разморозил, - сказал Мэл, изучая мое платье, точнее, его длину. Я машинально одернула пониже, но все равно колени остались открытыми.

И вообще, парень разглядывал меня задумчиво, прищурив глаз... внимательно, что ли? Как будто я утаила от него нечто важное, и он знал и ждал, когда наберусь смелости признаться.

Ничего похожего за собой не чувствовала, поэтому суматошно зажевала второй бутерброд и, чтобы не подавиться, запила большим глотком кофе из кружки Мэла.

И в лифте он меня разглядывал, а я нервничала, во-первых, из-за свидания с отцом, во-вторых, из-за того, что кольцо вдруг стало непомерно тяжелым, а в-третьих, из-за пристального внимания парня. Может, при белом свете он увидел мою невзрачность в подробностях и осознал, что совершил ошибку, заявив о намерениях?

Уставившись в пол, я судорожно вспоминала заготовленные

для отца фразы, неоднократно отрепетированные в мыслях. Усядусь нога на ногу напротив родителя и буду вести себя независимо и уверенно. Мной теперь чревато помыкать, потому что я давно не ребенок, а взрослый человек, связанный обязательствами.

Ой, кольцо!
– снова понесло меня в дебри паники. Фамильное украшение и наверняка очень ценное - на руке у беспородной девчонки и к тому же слепой.

– Что тебе снилось ночью?
– спросил Мэл, прервав молчание, когда машина вырулила на проспект. Парень затемнил стекла "Эклипса" из-за снега, слепящего глаза.

Я наморщила лоб.

– Не помню. Это важно?

– А мне кое-что приснилось. Но теперь не уверен, был ли это сон или явь.

Он оттянул ворот джемпера, показав два темных продольных пятна на шее у ключицы.

– И с другой стороны то же самое, - сказал Мэл.
– А на спине вот так, - на секунду отняв руки от руля, продемонстрировал, как кошка съезжает по шторе.

О чем он? Какие царапины? Какие засосы? Ничего не помню. Перед глазами черный квадрат.

– Я не могла, - пробормотала, чувствуя, как запылало лицо.
– Это не я.

– А кто же еще?
– ухмыльнулся Мэл, следя за дорогой.

В голове замелькали смутные отрывочные образы, и в памяти мало-помалу вырисовался знакомый сон о лесе и последствия сновидения - на грани животной потребности, грубые и агрессивные.

Батюшки, неужели это вытворяла я?

Лес снится к переменам, сказала Аффа. Перемены в моей жизни не хотят заканчиваться, но какое отношение имеет к ним хозяин леса, неизменно присутствующий в спящем сознании? Мне вспомнилось ночное кокетливое заигрывание второго "я". Сновидение можно истолковать и по-другому. Во сне моя проекция, поняв, что хозяин чащобы не обидит, отбросила боязнь и начала искушать его - наивно и безыскусно, и подсознанию до дрожи понравилось ответное "да", пронесшееся призывным рыком над опушкой.

Что со мной? Может, мне снятся нереализованные фантазии, и пора записываться на прием к психиатру? Хватит. Пора обсудить ненормальность, ставшую закономерной, со Стопятнадцатым или с профессором, но завуалированно, потому что стыдно рассказывать подробности, когда мужчины станут расспрашивать. В особенности будет неловко перед Альриком.

Зато последствия необъяснимой ночной необузданности испытал на себе Мэл.