Sindroma unicuma. Finalizi

Хол Блэки

Общение происходило на кухне, где были сидячие места и холодильник, который понемногу опустошался.

– Теснотища, - заключила Баста с удивлением, изучив небольшое помещение. Наверное, она не подозревала, что есть комнаты гораздо меньших размеров, чем наша кухня. Например, моя швабровка.

Самый лучший способ избавиться от неловкости - расспрашивать человека о нём самом, о его интересах и увлечениях, причем искренне. Это психология. Рассказывая о себе, человек раскрывается, раскрепощается.

Ему приятно внимание к своей персоне. Налаживается контакт. Кроме того, меня волновало всё, что имело отношение к Мэлу.

– Осточертел этот лицеище, - поделилась наболевшим Баста.
– Лицемер на лицемере. У каждого на губах медок, а в глазах ледок.

– И конечно же, не знаешь удержу, - констатировал брат.
– Надеюсь, вслух не высказываешь?

– Наоборот!
– заявила с гордостью девушка.
– Не могу молчать, видя откровенное тупоумие и тщеславие.

– Погонят тебя оттуда. Когда-нибудь проешь плешь, и отправят восвояси.

– И хорошо! Я в институт переведусь, - парировала с жаром Баста.

– Вряд ли, - усмехнулся Мэл.

– Почему? Эва же учится - и ничего.

– Этого достаточно. А твоего величества институт не выдержит. Крыша рухнет и стены обвалятся.

– Знаешь, что?
– вспылила гостья.
– Иди отсюда, не мешай разговаривать. Иди, иди, проветрись, - вытолкала брата в соседнюю комнату.

Мэл "проветривался" за стенкой, взявшись за конспекты по нематериальной висорике, а мы с Бастой общались между нами, девочками. Она не расспрашивала о трудностях ослепшей висоратки, не любопытствовала о коме и выздоровлении, не выпытывала подробности стычки с Эльзушкой в лабораторном кубе. Наверное, брат заранее составил список тем, запрещенных к обсуждению.

– Жуть, - сказала Баста, нагребая ложку мороженого из второго ведерка - того, что сохранилось в запасниках холодильника.
– Ем и чувствую, как калории налипают и на глазах превращаются в сало и жир.

– Тогда зачем ешь?

– Потому что вкусно. М-м-м... Персик с ванилью, - возвела она глаза к потолку.
– Если бы знала, выпила аннулятор заранее, а теперь пиши пропало.

– Аннулятор?
– переспросила я, испытывая неловкость из-за того, что не знаю очевидных вещей.

– Ну да. Обнуляет потребленные калории. Связывает их, не дает расщепляться и всасываться. Не знаю в точности, - махнула она ложкой.
– Говорят, что это опасно. Чревато. Вроде как на несколько часов в организме останавливается синтез и прочая биохимия. Но если принимать нечасто, то вреда не будет. Как думаешь?

– Не знаю, - ответила я неуверенно. И об аннуляторе не знаю. Наверное, это снадобье для избранных или запрещенный состав.

–

Вот и я о том же, - согласилась Баста, решившая, что девушка брата каждое утро принимает загадочное средство от лишних калорий, а потом обжирается весь день.
– Все пьют, и никто умом не тронулся и не умер.

– Расскажи о лицее. Почему тебе не нравится?
– перевела я разговор в другое русло. А то выяснится, что калории ведут себя вольно, попадая в мое тело, а биохимия в организме прет и порой работает с нагрузкой.

Баста рассказала, сдабривая повествование эмоциональной жестикуляцией и мимикой. Как оказалось, учебное заведение посещали дочери высокопоставленных чиновников и разных богатеев. Помимо предметов из курса висорики, преподносимых в облегченной и упрощенной форме, манеры породистых девиц подвергали благородной шлифовке и огранке. Обязательное знание четырех иностранных языков, генеалогия, тонкости этикета, умение играть на музыкальном инструменте, умение поддержать разговор на любую тему, философия, история... А еще цинизм лицеисток, словесная травля, сплоченное бойкотирование, дружба по расчету, предательства, стукачество, хладнокровные рассуждения о выгодных партиях, препарирование достоинств и недостатков потенциальных поклонников и ухажеров...

Да уж, люди не меняются - что в интернате, что на заоблачном уровне. У меня голова пошла кругом от услышанного. Лучше бы не спрашивала.

– И ты знаешь четыре языка?
– спросила я, заробев. Сестра Мэла вдруг стала далекой, недоступной звездой на небосклоне, как и десятки других лицеисток, которых готовили к высоким и значимым ролям.

– Ну... если с разговорником и со словарем, то осилю. Или с автопереводчиком, - хихикнула Баста и пояснила, заметив мое затруднение: - Вкалываешь дозу и начинаешь понимать чью-то речь. Правда, не полностью и неточно, потому что объем словарного запаса ограничен. Да и инъекция активна недолго, а потом в голове путается, и перестаешь соображать.

Знакомо. Как типун под язык с объемом в несколько тысяч слов и распространенных фраз. Укол, дающий механический приблизительный перевод. Но ведь мало понимать иностранный говор. Чтобы общаться, необходимо отвечать на том же языке.

– И ты вкалывала?
– ужаснулась я.

– Надо же как-то сдавать экзамены, - заметила резонно девушка и всколыхнулась: - Гошке не говори! Он меня за ногу подвесит и выпотрошит.

Баста-таки выдавила с меня обещание о молчании. Тут на кухню заглянул Мэл и сказал, что уже поздно, а завтра рано вставать, и вообще, у нас будет уйма времени, чтобы вдоволь наболтаться.

Я, конечно, расстроилась, что не успела расспросить о маме Мэла, о его родственниках и еще много о чём, но и для одного вечера полученной информации хватило, чтобы она переливалась через край. Баста повела себя на редкость послушно, не став спорить с братом. Зато мы с ней обменялись номерами телефонов.