Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
– Поспеши, - подтолкнул к калитке Мэл, в то время как репортеры бросились прямиком по лужам. Из соседнего фургона тоже выгрузились двое.
– Эва Карловна! Эва Карловна!
– закричал один из бегущих.
– Ваше мнение о судебном процессе! Причины неприязни преподавателя!
– Быстрее!
– торопил Мэл, и мы заскочили за решетку.
– Иди и не оглядывайся.
Он тянул меня по аллее мимо понурых промокших ангелов. Лишь завернув за угол института, я смогла унять нервную
– Я думала, они ринутся следом.
– Не посмеют. А если попытаются, то огребут по полной, - заверил Мэл.
– И от них никак не избавиться?
– Увы, никак. Ажиотаж стихнет, интерес ослабнет, но в покое всё равно не оставят. Поэтому многие предпочитают жить в закрытых охраняемых зонах, как твой отец или мой. Там можно не бояться, что тебя сфотографируют чихающей или нагишом в ванной.
Подглядывание отвратительно. И ведь не спрятаться от чужой настырности. Наверняка на нас с Мэлом собрано предостаточно материалов и среди них немало скандальных кадров, но лишь благодаря тотальной цензуре они не появляются в прессе.
Мысли побродили по тропинкам вокруг эпизода с нахальными репортерами и переключились на главный тракт - визит Басты. Ее рассказ о лицее задел мое самолюбие. Мэл должен был дать обязательство эрудированной висоратке, умеющей поддержать разговор и развлечь гостей во время семейного торжества. Она стала бы дорогим украшением любого дома из закрытой зоны - белой или алой. Неважно, какой. Снегурочку готовили к этой роли: прививали вкус в стиле и одежде, учили красиво гарцевать на лошади, учили изящно кушать за сервированным столом, учили тонкостям политеса, формам этикета и грациозным жестам, учили позировать для семейных картин и фотографий. А Мэл связался со мной, хотя я не умею и не знаю девяти десятых того, что преподают в лицее. Страшно. Опрофанюсь на каком-нибудь банкете, и меня засмеют. Заодно посмеются и над Мэлом, выбравшим необразованную девку с деревенскими манерами, и его статус провалится в тартарары.
– Маська сказала что-то, не подумав, и ты расстроилась, - заметил Мэл, когда мы вернулись в общежитие.
– Так, мелочи, - отмахнулась я.
– Нет уж, говори. Иначе позвоню ей и вытрясу правду.
Вот ведь шантажист.
– Не надо. Пожалуйста! Баста не при чем. Просто... я плохо разбираюсь в истории искусств... И не знаю иностранные языки... И на пианино играю десять нот одним пальцем... И...
– Зачем нам пианино? Выброси его куда подальше. Твои пальцы и без него творят чудеса, - прервал Мэл и, обняв меня, поцеловал.
– И об искусстве...
– снова поцеловал, - ...не раз поговорим...
– подталкивая к кровати, целовал на ходу.
– И о гибкости языка... И том, что женщина...
– опрокинул на спину, - ...должна угождать всегда и во всем... Правильно?
Он знал, как утешить и успокоить.
Позже я спросила у Мэла, устроившись
– Баста, наверное, удивилась, что ты живешь в конуре. Она привыкла к большому дому.
– Мне-то что с её удивления?
– потянулся он, зевнув.
– Главное, чтобы ты не считала так же.
– Конечно, не считаю! Мне здесь очень нравится. Вот нисколечко не вру.
– Вижу, - ответил Мэл, охотно приняв поцелуй, подтвердивший мои слова.
– Она настроена решительно, - вернулась я пламенной речи его сестрицы о независимости.
– Почему Баста не может самостоятельно посещать приемы и банкеты?
– Потому. Она может выезжать в свет только с тем, кто отвечает за неё. Ну, или с тем, кто в скором времени даст ей обязательство.
– Получается, это принуждение. Противно. Чтобы посетить Оперу, нужно всего-навсего найти мужа. Делов-то.
– Не нравится, смотри балет по телевизору, - парировал Мэл.
– Маська строит из себя революционерку, но, боюсь, отец приструнит её в два щелчка и уже через год найдет подходящего кандидата.
– И ты не заступишься?
– ужаснулась я.
– А если это будет столетний старик? Или Синяя борода? Или...
– Мой отец - не диктатор, - оборвал он.
– Он позволит Маське выбрать. Она еще скажет спасибо. У Альбины... старшей сестры... не было такой возможности.
– И ты спокойно рассуждаешь об этом?
– подкинулась я на кровати.
– Не пойму, на дворе средневековье, что ли? Как можно выходить замуж по указке?
– Очень просто. Превыше всего - интересы семьи, и правила установил не я. Если думаешь, что поможешь Маське, потакая ее ребячливости, то глубоко заблуждаешься. Она - оранжерейный цветок, а за экзотикой, не привыкшей к засухе и морозу, нужен особый уход.
– Но ты же привык, - пробормотала я менее уверенно, чем минуту назад.
– Нет, Эва, не привык. И сделаю всё, чтобы перекрыть потери. Ты тоже по праву заслужила другую жизнь.
– А мне нравилась моя жизнь. С небольшими поправками, но нравилась, - перевела я взор на темень за окном.
– В твоем мире улетают в неизвестность огромные деньги, и на что? На то, чтобы после очередного приема платье повесилось в дальний угол, потому что в обществе не принято появляться дважды в одном и том же наряде. Или на то, чтобы питаться в "Инновации", потому что это престижное заведение. За каждым моим шагом следят журналисты. Я боюсь лишний раз обнять тебя или поцеловать. Прежде чем ответить, вынуждена сто раз подумать, иначе чьи-нибудь адвокаты обвинят меня в преднамеренном оскорблении или в провокации. В твоем мире приняты династические и взаимовыгодные браки. Мне повезло, я вдруг по волшебству оказалась дочерью министра, хотя - о, ужас и скандал!
– невидящей. А если бы мой отец работал в институтском архиве за четыреста висов в месяц или открывал перед посетителями двери в "Инновации"? Что тогда?