Синее на золотом

Вербинина Валерия

– Слушай, – уже сердито проговорил Франсуа, – ты не хуже моего понимаешь, что англичане рано или поздно прорвутся в город, если этот чертов священник не успеет привести войска. Поскольку я командую восточной стеной, я хотел бы знать твой приказ на случай прорыва. Прикажешь лечь костьми до последнего человека – не проблема. Прикажешь отойти за канал и попытаться встретить там англичан – тоже не проблема. Но если англичане отбросят нас за канал, мы окажемся в кольце воды в центре города, и они просто додавят нас.

Луи отложил письмо, мгновение поколебался и развернул карту.

– Ладно, – сказал он. –

Все равно я уже давно об этом думал. Приказ мой такой: ты держишься до тех пор, пока сопротивление не станет бессмысленным. Затем собираешь людей и отступаешь вот сюда, где пересекаются три канала. – И он объяснил Франсуа, что именно он должен будет предпринять.

– Ты сошел с ума? – остолбенел адъютант.

– Конечно, это крайний вариант. И я очень надеюсь, что Кассандр успеет вовремя привести подкрепления.

Франсуа вздохнул.

– Ладно, я все понял, Луи. Подкреплений не будет – этот чертов священник просто сбежал. Северная армия нам не поможет, Ушару на нас плевать. Будем держаться сколько сможем, а потом сделаем как ты сказал. – Он отдал честь. – Не беспокойся, я никому не проболтаюсь. Если что, я с тобой.

Приступ начался рано утром. От грохота пушек Анриетта вскочила с постели. Город обстреливали со всех сторон, республиканцы стреляли в ответ, не подпуская врага. Улица Королевы находится в восточной части города, и здесь канонада была сильнее всего, – судя по всему, враги рассчитывали прорваться именно с этой стороны. Несколько ядер упали в канал, одно из них попало в мост. С высоты укреплений Франсуа видел, как массы солдат в красных мундирах пытаются подобраться к городу, но они вязли в песке, и за это время его стрелки и пушкари успевали хорошенько прицелиться. Один из пушечных выстрелов оказался настолько удачным, что разнес в клочья английскую батарею. Поняв, что настал благоприятный момент для контратаки, Франсуа сел на лошадь, приказал пушкам умолкнуть и повел кавалерию за собой. Его отчаянная вылазка устрашила англичан и заставила их отступить.

Оливье получил легкое ранение, когда синие перешли в атаку. Если бы не Арман, виконта бы зарубил саблей один из гусар, но де Бельфор подоспел вовремя и фактически спас своему другу жизнь. Они вернулись в английский лагерь, приведя с собой уцелевших солдат.

– Черт подери, – ярился Оливье, – любому сапожнику было понятно, что мы станем атаковать с востока! Надо было попытаться обойти форт и вклиниться между ним и городом, там, где синие не ждали нападения!

Поняв, что англичане были вынуждены отступить, Анриетта разразилась слезами. Она целый день не ела, напряженно вглядываясь в происходящее снаружи и отмахивалась от любых попыток мужа заставить ее отойти от окна. Что же до Евы, то она собиралась, как обычно, отправиться на рынок, но Амелия запретила ей выходить из дома. Пришлось хозяевам доедать вчерашнюю рыбу. Впрочем, чтобы их утешить, Ева испекла необыкновенно вкусные булочки.

– А Разбойника ты покормила? – спросила Амелия после ужина.

– Да что с ним станется, – проворчала Ева. – Поймает себе ворону какую-нибудь, вот ему и завтрак, и обед, и ужин.

Однако служанка все же вышла за дверь черного хода с кусочком рыбы для кота. Там во тьме на Еву надвинулся чей-то высокий силуэт, и она не на шутку струхнула.

– Тихо, тихо, – проговорил Луи, –

это я. Где Амелия?

Вид у него был измученный, мундир испачкан порохом и грязью. Амелия метнулась мимо Евы и бросилась Луи на шею.

– Ты жив! – проговорила она. – Боже мой, ты жив!

Ева исподлобья поглядела на них и подозвала кота, который, завидев рыбу, закурлыкал так, словно родился вовсе не котом, а голубем.

– Вам надо уходить, – сказал Луи Амелии. – Всем вам: тебе, Еве… И остальным тоже.

Она отстранилась от него и покачала головой.

– Я никуда не уйду.

Он сжал ее руки.

– Послушай, город долго не продержится. Ваш дом слишком близко от укреплений. Если ты не хочешь уходить из Дюнкерка, можешь с Евой перебраться поближе ко мне, я найду тебе квартиру. Так я буду спокойнее за вас обеих.

– А если они что-то замыслят? – возразила Амелия. – Анриетта полдня металась и вспоминала Шарлотту Корде, которая зарезала Марата. Что, если она попытается подослать к тебе убийц? Я должна знать, что у нее на уме!

– Я не боюсь умереть, – сказал Луи после паузы.

– Это всего лишь слова, – отрезала Амелия. – Глупые слова, потому что, когда человек умирает, остаются его близкие, те, кто любил его, и они безутешны. Пока я рядом с этими людьми, я знаю, что они замышляют, и я знаю, что всегда смогу тебя предупредить. – Она поцеловала его.

Ева кашлянула и покосилась в сторону кухни.

– Кажется, Эмма идет, – сказала она.

Но это оказалась не Эмма, а дворецкий Кристоф. Когда он спустился в кухню, то увидел, как Ева и Амелия спешно возвращаются в дом с черного хода, причем белошвейка явно не хочет идти, а кухарка незаметно подталкивает ее. Кристоф кашлянул.

– Что? – спросила Ева, видя, что он молчит и переводит взгляд с нее на госпожу.

– Еды в доме нет, вот что, – прокряхтел дворецкий. – Я, конечно, понимаю, война и все такое, но вот при старой госпоже…

Ева махнула на него полотенцем.

– Есть овощи и редис. Пока будем есть их.

– Да ты что? – изумился старик. – Это что, еда, что ли? Еда – это поросенок молочный, положим, или гусь, или куропатка…

– А мы жребий кинем, – сказала Ева зловеще. – Кому быть вместо гуся, а также поросенка. На несколько дней точно хватит.

Кристоф с ужасом поглядел на нее, увидел, что она взялась за нож (которым собиралась резать огурцы), и, пролепетав нечто неразборчивое, выскочил из кухни. Амелия, смеясь, опустилась на стул, но в смехе ее звенели нотки, которые служанке не понравились.

– Между прочим, – внезапно сказала Ева, – он вам дело предлагал.

– Знаю, – ответила Амелия, сразу же перестав смеяться.

– Так почему же вы отказались? Разве вам не хочется быть с ним? Или вы верите, что госпожа Анриетта и впрямь сможет ему навредить? В ее-то состоянии?

– Из-за ее состояния я и остаюсь, – просто ответила Амелия. – Она скоро должна родить, и я думаю, что мне придется ей помогать. Кто еще в этом доме разбирается в родах? А доктор живет далеко.

Ночь сгустилась за окнами. Ева плотно затворила ставни, чтобы снаружи ничего не заметили, и зажгла в углу свечу. Кухня сразу же приобрела сказочный, колдовской вид, и глаза Амелии стали казаться такими изумрудными, такими глубокими… За дверью черного хода кто-то жалобно мяукнул.