Синтаксис любви

Афанасьев Александр Ю.

Знаю случай, когда “Аристипп” совершил почти героический поступок, отказавшись от хлебной должности ради места библиотекаря со скуднейшим содержанием — лишь бы быть поближе к источникам информации. И эта история заставляет сказать несколько слов о практически уникальном психотипическом раздвоении, свойственном только “Аристиппу”. Едва ли не только этому типу присуще противоречие между верхними функциями: Первой и Второй. Дело в том, что оплата интеллектуального труда едва ли не повсеместно так низка, что удовлетворить обычную для 1-й Физики потребность — жить на 20–30 % лучше своей социальной группы совершенно не в состоянии. Поэтому душе “Аристиппа” свойственна хроническая раздвоенность между корыстью по 1-й Физике и умственной жаждой по 2-й Логике. И к радости окружающих, Вторая нередко побеждает.

И еще. Будучи подобно другим обладателям 3-й Воли,

существом очень одиноким, “Аристипп” одинок вдвойне. Дело в том, что высокостоящая Логика вообще редка среди людей и столь редко востребуется обществом, что всякий ее обладатель до конца дней живет с ощущением своего сиротства. “Аристипп” — сирота вдвойне, пряча от посторонних ранимое тельце своей личности (3-я Воля), он и развернувшись к ним своей лучшей интеллектуальной стороной наталкивается часто на равнодушие, даже неприязнь, и полнокровность общения, т. е. максимальная реализация нормативной, сильной, гибкой, диалоговой 2-й Логики — скорее мечта, нежели реальность для “Аристиппа”. Тот же Маркес писал о Кастро:” Частные вечеринки не в его характере, ибо он — один из немногих кубинцев, который не танцует и не поет, а те редкие домашние праздники, на которых он все-таки появляется, приобретают совершенно иной настрой с его приходом. Быть может, он этого не замечает. Быть может, не осознает, как сразу начинает довлеть над всеми и занимает все свободное пространство…Но, как ни крути, стоит ему появиться, и танцы прекращаются, смолкает музыка, отодвигается ужин, и публика концентрируется вокруг него, чтобы включиться в мгновенно завязавшуюся беседу. И в таком состоянии — на ногах, без выпивки и еды — вы можете пребывать бесконечно. Иногда, прежде чем отправиться спать, он вдруг стучится в поздний час в дом к пользующемуся доверием другу, чтобы предстать перед ним без предупреждения и сказать, что зашел всего на пять минут. Он говорит это с неподдельной искренностью. Но постепенно увлекается новой темой, падает в кресло, вытягивает ноги и произносит:” Я чувствую себя заново родившимся”. В этом весь он: устав от бесед, в беседах же находит отдых”. Маркес в своем комплиментарном очерке о кубинском диктаторе старается не замечать, что, говоря по-русски, “незваный гость — хуже татарина”, что отказ собеседников Кастро от танцев вряд ли вполне доброволен. И главное, он не видит или старается не видеть настоящую драму своего любимца, драмы закомплексованного интеллектуала, сиротливо стоящего в толпе своих бездумно пляшущих соотечественников, драмы, делающей “Аристиппа” еще более робким и одиноким, нежели создала его природа.

ЖАН-ЖАК РУССО

1) ЭМОЦИЯ (“романтик”)

2) ЛОГИКА (“ритор”)

3) ФИЗИКА (“недотрога”)

4) ВОЛЯ (“крепостной”)

Признаться, мне долго не давал покоя вопрос: каким порядком функций нужно обладать, чтобы иметь склонность к мазохизму. С садистским порядком функций затруднений не было (см.”Дюма”, “Аристипп”). Но мазохизм, как ни перекладывал я функции, все не давался. Так продолжалось до той поры, пока Руссо “Исповедью” не открыл мне на эту проблему глаза.

Начать с того, что по справедливости мазохизм следует переименовать в “Руссоизм”, так как именно Руссо не менее полно, но намного раньше Захера-Мазоха описал этот феномен. Вот как выглядит пробуждение мазохизма под пером Жан-Жака: “…мадемуазель Ламберсье любила нас, как мать, она пользовалась и материнской властью, простирая ее до того, что подвергала нас порой, когда мы этого заслуживали, наказанию, обычному для детей. Довольно долго она ограничивалась лишь угрозой, и эта угроза наказанием, для меня совершенно новым, казалась мне очень страшной, но после того, как она была приведена в исполнение, я нашел, что само наказание не так ужасно, как ожидание его, и вот что самое странное: это наказание заставило меня еще больше полюбить ту, которая подвергла меня ему. Понадобилась вся моя искренняя привязанность, вся моя мягкость, чтобы помешать мне искать случая снова пережить то же обращение с собой, заслужив его; потому что я обнаружил в боли и даже в самом стыде примесь чувственности, вызывающую во мне больше желания, чем боязнь снова испытать это от той же руки. Правда, к этому, несомненно, примешивалась некоторая доля преждевременно развившегося полового инстинкта, и то же наказание, полученное от ее брата, вовсе не показалось мне приятным…

Кто бы мог подумать, что это наказание, которому подвергла

восьмилетнего ребенка девушка тридцати лет, определило мои вкусы, мои желания, мои страсти, меня самого на всю оставшуюся жизнь”.

Рассказ Руссо практически дословно повторяет Захер-Мазох: “К мои родителям приходила часто в гости графиня Соболь, приходившаяся мне какой-то троюродной теткой. Женщина величавая, красивая и с пленительной улыбкой, но ненавистная мне, так как имела в семье репутацию Мессалины. И я держался с ней до последней степени неуклюже, невежливо и злобно.

Однажды мои родители уехали на время из города. Тетка решила воспользоваться их отсутствием, чтобы задать мне примерное наказание. Неожиданно явилась она в комнату в своей подбитой мехом кацавейке, в сопровождении кухарки, судомойки и маленькой кошки, которой я пренебрег.

Без всяких околичностей они меня схватили и, несмотря на мое отчаянное сопротивление, связали по рукам и ногам; затем тетка со злобной улыбкой засучила рукава и принялась хлестать меня Толстой розгой так усердно, что кровь брызнула, и я, в конце концов, несмотря на весь свой геройский дух, закричал, заплакал и начал просто просить пощады.

Тогда она велела развязать меня, но прежде чем совсем оставить в покое, заставила меня на коленях благодарить за наказание и поцеловать руку.

Представьте себе этого сверхчувственного глупца! Под розгой этой роскошной красавицы, показавшейся мне в меховой душегрейке разгневанной царицей, во мне впервые проснулось мужское чувство к женщине, и тетка начала казаться мне с той поры обворожительнейшей женщиной во всем Божьем мире”.

В том, что одним из базовых компонентов мазохизма является гиперсексуальность 3-й Физики — сомнений нет. На это со всей очевидностью указывает трепетное, восторженное отношение к физическому контакту между полами — явлению для других Физик достаточно банальному и обыденному. Еще одна подсказка — типичная для “недотроги” раздвоенность отношения к интимной стороне жизни, где напускное ханжеское неприятие сочетается со скрытой жадной сексуальностью. Об этом вполне откровенно пишет сам Мазох: “Еще в колыбели, как мне рассказывала впоследствии моя мать, я проявлял “сверхчувственность”: я не выносил здоровую грудь кормилицы и меня вынуждены были вскормить козьим молоком. Маленьким мальчиком я обнаруживал загадочную робость перед женщинами, в которой таилась, в сущности, ненормальное влечение к ним…

По-видимому, вся моя катоновская суровость и вся робость перед женщинами была ни чем иным, как утонченнейшим чувством красоты. С той поры чувственность возросла в моей фантазии до степени культа своего рода…

Женщина была моим истинным культом.

Я видел в чувственности нечто священное — даже единственно священное”.

Вместе с тем, сама по себе 3-я Физика не делает ее обладателя мазохистом, она стимулирует сексуальность, но не определяет форм, в которые эта сверхчувственность облекается. В случае мазохизма эта сверхчувственность именно такова, потому что 3-я Физика сочетается с 4-й Волей. То есть, в нем, наряду с сексуально-физическим, присутствует и волево-иерархический элемент.

Причем, если верить Достоевскому, мазохизм может вовсе обходиться без первой сексуальной половины и просто получать по 4-й Воле удовольствие от бесполого проявления своего раболепия. Вспомним, в “Идиоте” Рогожин грозится высечь одного липнущего к нему чиновника, на что последний с радостью отвечает:” А коль высечешь, значит. и не отвергнешь! Секи! Высек, и тем самым запечатлел…”

По сути, мазохизм есть одно из проявлений заниженной, инфантильной самооценки 4-й Воли, иногда окрашенной, иногда неокрашенной гиперсексуальностью 3-йФизики.

О том, что дело обстоит именно так, а не иначе. свидетельствуют два крупнейших эксперта по этой части: Руссо и Захер-Мазох. Последний прямо объяснял свое неординарное пристрастие тем, что у него “мягкая, податливая, чувственная натура”, т. е. соединял слабохарактерность и повышенную сексуальность. Причем, в его любовных признаниях безраздельно доминировал первый элемент — обещание искреннего холопства. Он говорил:”…если бы я имел право выбора — властвовать или быть подвластным — то мне показалось бы гораздо более привлекательной роль рабапрекрасной женщины. Но где же я нашел бы такую женщину, которая не добивалась бы влияния мелочной сварливостью, а сумела бы властвовать в спокойном сознании своей силы?” В тон Мазоху писал Руссо:”Быть любимым всеми близкими было моим живейшим желанием. Я был кроток…