Синтез (Synthesis)
Шрифт:
Шерлок хочет запомнить, занести в память каждое касание, каждый отпечаток, каждое новое ощущение и каждый уловимый запах; то, как Джон ласкает его соски (резко, вызывая приятную, возбуждающую боль); но не может сосредоточиться, пока его тело посылает в мозг все новые бесчисленные импульсы. Все, что он может — откинуться на подушки, позволяя яркой волне накрыть его с головой: когда пальцы скользят по бархату кожи, вдоль ребер, неуловимо; когда губы касаются разгоряченных бедер; когда язык ласкает пупок и оставляет влажную дорожку, двигаясь ниже, ниже, ниже. Он приходит в себя, лишь ощутив влажное прикосновение к налитой возбуждением головке.
—
— Смотри-ка, он меня целует, — смеется Джон, наглядно демонстрируя процесс их знакомства. Он целует головку, и та, касаясь губ, дергается в ответ.
Похоже, они подружились.
— Джон, — Шерлок не просит — умоляет.
— Поймал, — последнее предупреждение перед тем, как Джон заглатывает его член. Шерлок отчаянно стонет, подкидывая бедра; он не может — рот, язык и его член: все слишком горячо, слишком влажно, слишком непредсказуемо. Джон держит крепко, не давая пошевелиться, не оставляя времени — ни секунды, чтобы опомниться. Он неумолим. Все их чувства, словно оголенные провода, окутывают тела, не давая выбиться из ритма, не давая даже вздохнуть. Шерлок ощущает, как напряжение внизу живота становится нестерпимым, почти болезненным. Мягкие прикосновения губ, грубая поверхность языка и горячий напор влажного дыхания — потрясающе, невероятно и слишком быстро для того, чтобы запомнить.
Руки Джона на основании члена, и Шерлок в отчаянии подается навстречу. Чувство против чувства, бесконечное наслоение эмоций, одна за одной гаммы выстраиваются в новую чудесную мелодию, готовую прозвучать, взрывая тело и мысли, разбивая реальность на тысячи острых как бритва осколков. Шерлок готов умереть, он умоляет: «Джон!» — и через мгновение действительность разлетается на молекулы, на жидкие атомы — его член пульсирует, извергая поток семени в горячий влажный рот.
Он не в силах думать; его мозг сдался, наконец замкнув цепь искрящихся импульсов. Он не может чувствовать, ощущая лишь аккуратное движение губ, горячее тело Джона, скользящее вверх, и теплое дыхание — совсем близко, рядом.
Джон утыкается в плечо Шерлока, и тот может почувствовать, как движется его кадык, когда он сглатывает, и как щеки едва касаются кончики взъерошенных волос.
Шерлок никогда не чувствовал себя настолько расслабленным. Его переполняют тепло, спокойствие и любовь. Он защищен. Он любим. Кажется, он вот-вот провалится в сон.
Шерлок наслаждается ощущениями близости. Внезапно, он стискивает Джона, переворачиваясь и придавливая партнера весом своего тела. Его левая рука зажата между телами, ладонь правой охватывает член Джона, двигаясь мягко, нерешительно — нежно.
— Боже, Шерлок, — стонет Джон. — Хочешь, чтобы я умер?
Он обхватывает ладонь Шерлока, сжимая, и придавая движениям быстрый, жесткий ритм, обхватывая ствол в кольцо, задерживаясь на головке, размазывая по члену капли выделившейся смазки.
Шерлок чувствует, как нарастает напряжение в теле Джона, запоминает как тот стонет и как двигает бедрами в ритме движения ладони. Теперь его разум как никогда чист и ясен, и он может сфокусироваться на ощущениях, впитывая хрипы и стоны, запоминая, как, выгибая спину, Джон в отчаянии кусает припухшие, истерзанные губы.
— Джон…
— Шерлок, — хрипит Джон. — О, черт. Шерлок. Я…
— Кончай, — шепчет Шерлок. Ему нужно видеть, он хочет узнать, каким будет Джон,
Он никогда не думал, что эмоции станут настолько важны.
Потрясающе. Джон кончает, выгибаясь, запрокинув голову, в одном остром протяжном стоне. Его член пульсирует в ладони Шерлока, выталкивая короткие потоки спермы, стекающие на руку и влажный от пота живот. Джон ослабляет хватку, и какое-то время Шерлок старается сохранять заданный темп, но Джон издает сокрушенный звук, словно ему больно; Шерлок замедляется, двигая ладонью в такт толчкам ствола.
Проходит время, прежде чем Джон делает глубокий вдох, опуская и расслабляя напряженную руку. Шерлок отпускает член и подносит руку ко рту, вбирая остатки спермы, заинтересованный ее вкусом и текстурой. Джон не отводит взгляда, и Шерлок смотрит в ответ, слизывая с пальца оставшиеся капли семени, заставляя партнера стонать от увиденного:
— Ты не можешь этого делать, Шерлок, ты меня убьешь. Я не хренов тинейджер, если ты не заметил.
Шерлок игнорирует выпад, спускаясь ниже, чтобы слизать дорожки спермы с живота Джона. Его язык облизывает губы, смакуя новый вкус, запоминая запах и консистенцию. Он сглатывает.
Шерлок приникает к Джону, обнимая того рукой и по-хозяйски закинув ногу на расслабленные бедра партнера. Этот простой жест кажется естественным и правильным. Он устраивает голову на расслабленном плече. Джон гладит кудрявую голову, перебирая завитки волос. В ответ на ласку Шерлок довольно урчит.
Неожиданно, Джон смеется. Шерлок издает неопределенный звук. Хммм…
— Та песня, — сквозь смех объясняет Джон. — Забавно. Ясно, что ты хотел сказать.
Шерлок пожимает плечом.
— Ага.
Он вспоминает, помнит этот момент как точку отсчета. Он засел у Шерлока в голове, и теперь, если кто-то разбудит его ночью, он выложит все, до последней детали, воссоздавая каждую неприметную мелочь.
Он промолчит о том, что считает ту песню самой прекрасной из всех услышанных. Потому что на этой планете нет никого, в ком он нуждается больше, чем в Джоне.
Он встретил Джона.
Джон – его сон наяву.
========== 39 секунд ==========
Теперь, когда голова Шерлока нашла приют на плече Джона, сам он балансирует на грани сна и реальности. Слушая сердцебиение Джона, чувствуя на щеке его влажное, горячее дыхание; тая под лаской его пальцев, скользящих вдоль затылка к спине, ощущая его кожу своей, он обретает невозможное доселе спокойствие. Самое время навестить Чертоги Разума. Он переносится в свою собственную реальность. За одной из дверей — комната Джона. Он заходит внутрь и садится на пол по-турецки: расслабленный и сосредоточенный, Шерлок перебирает каждую деталь сегодняшнего утра, чтобы заполнить свободное пространство комнаты.
Безнадежная, но такая необходимая попытка впитать всего Джона без остатка.
В конце концов он понимает, что тех данных, что уже есть, недостаточно. Он не знает всех оттенков его вкуса; как тот зазвучит, когда он пустит в ход язык, когда будет ему отсасывать, когда будет его трахать? Как выгнется спина, когда он станет терзать его соски или, может, целовать их и ласкать влажным кончиком языка? Он хочет исследовать каждую пору, каждую веснушку, каждую родинку и каждый неприметный шрам; хочет почувствовать под языком каждый волосок его тела. Ему нужно подобраться настолько близко, насколько это возможно, чтобы запомнить каждый дюйм чужого тела и знать его лучше, чем свое собственное.