Синяя летопись. История буддизма в Тибете

Гой-лоцава Шоннупэл

много трудился и построил святилище на 12 колоннах и двор с 42 колоннами. Поскольку он

был близким другом Шарвапы, учеников последнего также посылали помогать строить

вихару. Его слуга Шерсэн возил лес из Ньянпо и Нагшо. Завершив основное святилище,

Шерсэн сказал:

— Теперь большое святилище закончено, и вы должны постараться наполнить его

священными изображениями.

На

что Чаюлпа ответил:

— Приготовь достаточно места.

Когда верхний двор был закончен, а нижний близок к завершению, стхавира Сзчунва

отравил Шерсэна, и когда тот умирал, Чаюлпа сказал ему:

— Не бойся! Я иду с тобой!

Затем он совершил ритуал сосуда (bum-chag)1 и сказал:

— Теперь он покинул область ада.

Полностью закончив вихару, он заполнил основное святилище предметами почитания,

включая семьдесять копий Бума («Шатасахасрика-праджняпарами-та»), и там не осталось

достаточно места для украшений пола и потолка. После этого он провел свой летний период

уединения в Ча-юле. Позднее,он объехал многие монастыри в Кьимэ (Нижний Кьи; Лхаса) и

повсюду усердно трудился на благо живых существ. Когда он был в Ча-юл Дагпо, Ньигом

попросил его:

— О, кальянамитра! Умоляю, расскажите мне, как понимание двух истин

(парамартха-сатья и самврити-сатья) укладывается в вашем уме?

Чаюлпа ответил:

— Просветленная мысль относительно феноменального аспекта (kun-rdzob) и

просветленная мысль относительно трансцендентального аспекта (don-dam) — обе

представлены в моем уме.

Тогда Ньигом спросил:

— Хорошо! Рассматривая собственный ум, следует ли понимать его как несуб-

станциональный? Или же, рассматривая внешние объекты, следует их понимать как

несубстанциональные?

Чаюлпа ответил:

— Учением, сходным с применением жира к ране, в которой остался кусок стрелы,

ничего нельзя достичь; учением, сходным с выслеживанием следов вора в монастыре, когда

он бежал в леса и горы, ничего нельзя достичь; поэтому, когда признают свой ум

несубстанционалышм

по его природе, оковы внешнего мира падут сами собой, поскольку

все — шуньята.

После чего Ньигом спросил:

— Когда вы поняли эту теорию? [226] Чаюлпа

ответил:

— Я понял ее, когда служил у Чен-а. Ньигом

поинтересовался:

— Делаете ли вы различие между самахита-джняной (mnyam-bzhag ye-shes) и

приштха-лабдха-джняной (rjes-thob ye-shes)?

Чаюлпа ответил:

— Я не провожу различия между самахитой и приштха-лабдхой. Если бы я проводил

такое различие, то как бы я мог исполнять мои обязанности, и что было бы с моими

последователями?

Ньигом снова задал вопрос:

—А они не мешают вашему созерцанию? Чаюлпа

ответил:

—Не мешают!

Сначала, когда он занимался созерцанием, шум открываемых и закрываемых дверей

мешал сосредототочению ума, но тогда он положил свой коврик у дверей и созерцал.

Позднее, когда он наставлял своих учеников в практике созерцания, он обычно играл на

музыкальном инструменте и заставлял их сосредоточиваться. Кто-то считает, что он любил

музыку. Когда Чен-а был при смерти, он сказал Чаюлпе:

Разновидность ритуала шраддхи.

— Не принимай полного монашеского посвящения.

Поэтому он долго воздерживался от принятия окончательного посвящения. Позднее,

помолившись, он увидел сон, где кто-то сказал, что чайтью не следует возводить дважды, т.е.

во втором посвящении нет необходимости. Тогда он снова помолился и увидел во сне, как его

Учитель дал ему индийскую монашескую одежду (чивара). Он решил, что ему разрешено

стать монахом, и принял посвящение. Кальянамитра Ог Чойван был упадхьяей, Манра —

ачарьей, Гья Шераб-бар — тайным наставником. Один раз он прослушал «Виная-сутру» у

Лантанпы и трижды у Шераб-бара — всего четыре раза. Кое-кто спрашивал у него: