Сирийский рубеж
Шрифт:
Олег с удивлением на меня посмотрел.
— Слушаю, — ответил Яковлев.
— Большие самолёты постановки помех, такие как Ан-12 и Ту-16, которые есть в Союзе мы прислать не можем. Слишком заметно и большой риск. А что если использовать для постановки помех вертолёты Ми-8.
В Торске уже давно проходили опробование несколько Ми-8МТП-1 с новыми станциями постановки помех, именуемых «Оберег-В». В прошлой жизни я таких и не помню. Возможно, в этом мире некоторые разработки получили «свет» вместо того, чтобы быть
— Это уже что-то, товарищ генерал. Вертолёты могут прикрывать и действия нашей… спецгруппы, — добавил Олег.
— У вертолётчиков тоже спецгруппа. По своему направлению. Идею с вертолётами РЭБ я поддерживаю.
Осталось только определить, кто будет на них летать.
Главный военный советник пробыл в кабинете ещё несколько минут и направился к себе. Борисов остался с нами поговорить.
— Теперь к главному. Никаких агрессивных действий против израильских военных. Истребителей это касается в первую очередь. А то начнёте сейчас в воздухе решать с соседями, у кого яйца больше.
— Мы и так знаем, что у нас, — улыбнулся Олег, шепнув мне на ухо.
— Тебя это особо касается, Печка. Ваши планы испытаний не должны подразумевать уничтожения Ф-16 и Ф-15, — продолжил ворчать генерал Борисов.
— Так мы потери Израиля насчёт Сирии запишем. Мне не жалко, — произнёс один из коллег Печки.
— Я тебе дам потери!
Волнение нашего генерала понятно. Израиль ищет любой предлог, чтобы начать операцию. И будет это уничтоженный израильский самолёт, который сбросил бомбы «по ошибке», или сломанный ноготь военнослужащего ЦАХАЛ по вине сирийца — неважно. Возмущение и угрозы будут одинаковые.
— Итак, Клюковкин и его команда едут со мной. Печка — в Эт-Тияс. Для вас уже готовы «хабирки», — объявил Борисов.
Так на местном жаргоне назывались помещения в частях, где работали советские специалисты. То есть, наш рабочий кабинет.
В отличие от Олега, мне и товарищам предстояло работать на западной окраине столицы. А именно на авиабазе Эль-Мезза. Выйдя из здания аппарата главного советника, генерал Борисов дал мне указания сесть в его машину. Остальные заняли места в микроавтобусе РАФ и направились вслед за нами.
Генерал, сидящий на переднем сиденье, заговорил не сразу.
— Думаю, что фамилия Римаков вам знакома, Александр, — сказал Борисов, открывая окно и впуская в душный салон машины немного свежего воздуха.
— Да. Мы с Максимом Евгеньевичем работали уже, — ответил я, вспоминая начальника Казанова.
— Он мне сказал, что вы весьма умны и проницательны. И можете проанализировать возможные действия Израиля. Вам есть что сказать?
Во мне пророка увидели? Мне казалось, что я хорошо умею скрывать, кто я есть на самом деле. Но раз меня спрашивают, стоит поделиться соображениями.
— Думаю, что израильтяне сделают ставку на завоеванием господства в воздухе.
— Ты прав. Не повезло евреям. Водил их Моисей по пустыне 20 лет и привёл в единственное место на Ближнем Востоке, где нет нефти. Что-то ещё?
Я продолжил. Предположил, что при начале боевых действий сначала начнут работать станции постановки помех. И те, что размещены на борту самолётов, и те, что на Голанских высотах.
— Предполагаю, что могут воспользоваться и более традиционным способом. С борта С-130 будут усеивать долину Бекаа фольгой для постановки помех. Только ветер рассчитают сначала.
— Толково. Помнят ещё опыт предыдущих конфликтов, — кивнул генерал.
— Применят беспилотники. И в качестве приманки, и для разведки.
— Вполне возможно.
Мы ещё несколько минут обсудили варианты действий израильской авиации, прежде чем въехали на территорию базы. Познакомив с местным командованием, меня и остальных лётчиков решили отвезти на лётное поле, чтобы мы могли пообщаться с сирийскими коллегами.
Пока товарищи интересовались условиями службы и жизни у командира местной 976-й эскадрильи, я стал осматривать, с чем и кем придётся работать.
Авиабаза Эль-Мезза встречала меня раскалённым воздухом и ослепительным солнцем.
Я шагал по горячему бетону стоянки вертолётов, чувствуя как тепло проникает сквозь подошву ботинок. Сразу для себя отметил, что следует заменить их на кроссовки. Нужно будет заехать на местный рынок.
В воздухе висел характерный запах керосина, смешанный с пылью и гарью работающих двигателей.
Передо мной раскинулась стоянка, на которой стояли несколько вертолётов отечественного производства — Ми-8, Ми-24. Некоторые с выцветшими сирийскими опознавательными знаками.
Есть и совсем новые, которые только перекрасили в пустынный камуфляж, а красно-бело-чёрный круг — эмблему сирийских ВВС — не успели нанести. Рядом и вертолёты зарубежного производства — СА-342 или просто «Газели». На фоне советской техники эти вертолёты обладали более легковесным силуэтом.
Бросается в глаза фенестрон в хвостовой балке вместо обычного рулевого винта.
— Саныч, только не говори, что мы будем и на этих «доходягах» летать, — подошёл ко мне Зотов Валера.
— Нет. Мы только на отечественных.
— Они говорят, что наши вертолёты надёжные, но на них приходится много проводить работ.
В этот момент над головой пролетела пара вертолётов, заходящих на посадку. Лопасти дробили воздух, создавая характерный рваный ритм. Следом на полосе уже готовились к взлёту два сирийских истребителя МиГ-23. Включив форсажи, проревели двигатели. Несколько секунд спустя, поднимая в воздух облака пыли, они начали разгон.