Сирийский рубеж
Шрифт:
— Мне кажется, что в этой Хал… Халве нас не ждут. Чего в столице не остались? Там и покушать есть где.
Ну уж если Кеша думает про еду, то всё хорошо. Хотя, он про неё всегда думает.
— Не Халва, а Халхала. Так деревня называется, рядом с которой авиабаза. Не умрём от голода. Нас сирийцы покормят.
— А я бы ещё шаурму сейчас съел. Даже две, — мечтательно закатил Иннокентий глаза.
И тут, словно мираж на фоне знойного марева, появились очертания авиабазы. Две большие взлётно-посадочные полосы и командно-диспетчерский
Разместившись в модуле, мы отправились осмотреть наши боевые машины. Только мы вышли из жилого дома, как встретили старшего испытательной бригады. Он предложил проводить нас к укрытию, где хранились Ми-28.
— Изначально так и планировалось, что группа Олега Печки будет работать в Тифоре. Нас же рекомендовано было разместить в Эс-Сувейде, — объяснил он.
— По каким соображениям? — уточнил один из моих однополчан Владимир Горин.
Инженер пожал плечами, но я решил Володе объяснить. И всем остальным тоже.
— Держать на одной базе, пускай и далеко от границы, всю нашу технику неправильно. Тем более что если поступит приказ, отсюда ближе всего до одного из направлений предполагаемого наступления.
— Голанские высоты? — спросил Занин.
— Именно. Там погранпереход Эль-Кунейтра. И прямая дорога на Дамаск, если он падёт.
— Засадный полк, значит? — уточнил один из военных испытателей Керимов.
— Всё верно.
На лётном поле становилось шумно. Постепенно стоянки заполнялись прилетевшими вертолётами, которых старались расставить как можно дальше друг от друга. Обычное рассредоточение техники в действии.
Уже на подходе к арочному укрытию, меня позвал в сторону один из коллег.
— Саныч, я с тобой поговорить хотел. Ты как расцениваешь слова генерала Яковлева? — спросил у меня испытатель Занин, когда мы остались с ним одни.
Остальные, миновав оцепление из наших морпехов, зашли через огромные распашные ворота.
— Он главный военный советник. Считай командующий всем нашим военным контингентом в Сирии. Его слова — приказ.
— Вот-вот. Это он для тебя командующий. Я же человек сугубо гражданский.
Услышав это, я остановился от неожиданности и посмотрел в глаза Василию. Видно было, что он слегка нервничает.
— Тебе никто не говорит, что нужно лететь и бомбить. Мы работаем по своему направлению — проводим испытания Ми-28. Помогать советом и координировать действия тоже нужно правильно.
— Советы, координация… проходили мы это.
— Пройдём ещё раз. А пока не ной. Тем более, как ваше КБ собирается демонстрировать товар? Я про возможную покупку Сирией Ми-28.
Тут Василий задумался. Его с коллегой Лагойко, а также двух военных испытателей — Зелина и Керимова отправляли
Занин кивнул, и мы пошли на осмотр техники. Войдя внутрь, стало сразу приятно ощутить прохладу внутри арочного укрытия. Все четыре Ми-28, выполненные в пустынном камуфляже, стояли рядом друг с другом. И это уже были вполне себе доработанные образцы.
У всех были Х-образные рулевые винты, подвижные пушечные установки, а также возможность применения управляемых ракет «Атака». А один из бортов и вовсе оснастили надвтулочной РЛС.
Если честно — фантастика!
— Итак, что вам рассказать, товарищи? — радостно спросил у меня и Занина, старший испытательной бригады.
— Наши последние рекомендации были учтены? — подошёл я к первому Ми-28, на который уже начали наносить опознавательные знаки сирийских ВВС.
Хоть наши друзья ещё и не купили их, но конспирация не помешает.
— Сан Саныч, дорогой! Лично ваши рекомендации были просто незаменимы, — радостно крикнул из-под фюзеляжа один из инженеров, осматривающий ленты из двух патронных ящиков на турели подвижной пушки.
Старший инженерной бригады объяснил, что на всех четырёх машинах провели целый комплекс мероприятий для повышения боевой живучести.
— Разнесли двигатели, проводки системы управления и электросети по бортам. Разделили их главным редуктором. Как ты нам и говорил ещё в прошлом году, чтобы разом два двигателя или парных агрегата одним выстрелом не поразить.
— Оперативно вы сработали, — удивился я.
— Стараемся. Теперь дальше, — ответил инженер, и мы пошли с ним вокруг вертолёта.
По итогу теперь Ми-28 имеет большую надёжность в агрегатах при поражении с земли. Плюс бронирование кабины было сделано вкруговую.
— Если двигатель в отказ ушёл или подбили, оставшийся автоматически выводится на максимальный режим. Мелочь, но очень приятная, — улыбался инженер.
— А что по смазке? — спросил я, залезая в кабину лётчика и усаживаясь в кресло.
— Есть возможность работы важнейших систем вертолёта некоторое время без смазки. У меня все твои рекомендации были записаны.
Посмотрев на приборы и многофункциональные экраны, я провёл по одному из них пальцем. Тут же остался след от пыли.
— Непорядок, — показал я грязный палец инженеру.
— Исправим. Лично прослежу.
Вылезая из кабины, я продолжал слушать новшества, которые появились на вертолёте. Особо инженер остановился на РЛС, расположенной на одном из бортов.
— Пока что это единственный прототип. Много косяков. Надёжность хромает, но возможность скрытного применения, которую вы в Торске предложили, в конструкторском бюро оценили.
Тут на меня с удивлением посмотрели военные испытатели и мои однополчане по Торску.
— Саныч, ты чего-то от нас утаил? — спросил у меня Володя Горин.