Живем – и чёрта ль нам в покое?Но иногда, по временам,с устатку что-нибудь такоеприходит в голову и нам.Что проку добрым быть и честным,искать начала и концы,когда и мы в свой срок исчезнем,как исчезают подлецы,когда и нам закроют векии нас на кладбище свезут?Но есть же совесть в человекеи творчества веселый зуд.Есть та особенная сила,что нам с рожденья привита,чтоб нашу плоть нужда месила,чтоб дух ковала клевета.И огнь прожег пяты босые,когда и мне настал чередповерить в то, что я – Россия –земля, вода и сам народ.В меня палили вражьи пушки,меня ссылали в Соловки,в моей душе Толстой и Пушкинкак золотые колобки.Я грелся в зимние заносыу Революции костров,и на меня писал доносыПарис Жуаныч Котелков.В беде, в безвестности, в опале,в глухой дали от милых глазмои тревоги не пропали,моя
держава сбереглась.И вот – живу, пытаю душу,готовлю душу к платежуи прозаическую стужустихами жаркими стыжу.1964
Клянусь на знамени веселом
Однако радоваться рано –и пусть орет иной оракул,что не болеть зажившим ранам,что не вернуться злым оравам,что труп врага уже не знамя,что я рискую быть отсталым,пусть он орет, – а я-то знаю:не умер Сталин.Как будто дело все в убитых,в безвестно канувших на Север.А разве веку не в убытокто зло, что он в сердцах посеял?Пока есть бедность и богатство,пока мы лгать не перестанеми не отучимся бояться, –не умер Сталин.Пока во лжи неукротимысидят холеные, как ханы,антисемитские кретиныи государственные хамы,покуда взяточник заносчиви волокитчик беспечален,пока добычи ждет доносчик, –не умер Сталин.И не по старой ли привычкеневежды стали наготове –навешать всяческие лычкина свежее и молодое?У славы путь неодинаков.Пока на радость сытым стаямподонки травят Пастернаков, –не умер Сталин.А в нас самих, труслив и хищен,не дух ли сталинский таится,когда мы истины не ищем,а только нового боимся?Я на неправду чертом ринусь,не уступлю в бою со старым,но как тут быть, когда внутри насне умер Сталин?Клянусь на знамени веселомсражаться праведно и честно,что будет путь мой крут и солон,пока исчадье не исчезло,что не сверну, и не покаюсь,и не скажусь в бою усталым,пока дышу я и покаместне умер Сталин!1959
«Я слишком долго начинался…»
Я слишком долго начиналсяи вот стою, как манекен,в мороке мерного сеанса,неузнаваемый никем.Не знаю, кто виновен в этом,но с каждым годом все больней,что я друзьям моим неведом,враги не знают обо мне.Звучаньем слов, значеньем знаковземлянин с люлечки пленен.Рассвет рассудка одинакову всех народов и племен.Но я с мальчишества наметилпрожить не в прибыльную прытьи не слова бросать на ветер,а дело людям говорить.И кровь, и крылья дал стихам я,и сердцу стало холодней:мои стихи, мое дыханьене долетело до людей.Уже листва уходит с ветокв последний гибельный полет,а мною сложенных и спетых –никто не слышит, не поет.Подошвы стерты о каменья,и сам согбен, как аксакал.Меня младые поколеньяопередили, обскакав.Не счесть пророков и провидцев,что ни кликуша, то и тип,а мне к заветному пробиться б,до сокровенного дойти б.Меня трясет, меня коробит,что я бурбон и нелюдим,и весь мой пот, и весь мой опытпойдет не в пользу молодым.Они проходят шагом беглым,моих святынь не видно ими не дано дышать тем пеклом,что было воздухом моим.Как будто я свалился с Марса.Со мной ни брата, ни отца.Я слишком долго начинался.Мне страшно скорого конца.1965
Верблюд
Из всех скотов мне по сердцу верблюд.Передохнет – и снова в путь, навьючась.В его горбах угрюмая живучесть,века неволи в них ее вольют.Он тащит груз, а сам грустит по сини,он от любовной ярости вопит,его терпенье пестуют пустыни.Я весь в него – от песен до копыт.Не надо дурно думать о верблюде.Его черты брезгливы, но добры.Ты погляди, ведь он древней домбрыи знает то, чего не знают люди.Шагает, шею шепота вытягивая,проносит ношу, царственен и худ, –песчаный лебедин, печальный работяга,хорошее чудовище верблюд.Его удел – ужасен и высок,и я б хотел меж розовых барханов,из-под поклаж с презреньем нежным глянув,с ним заодно пописать на песок.Мне, как ему, мой Бог не потакал.Я тот же корм перетираю мудро,и весь я есть моргающая морда,да жаркий горб, да ноги ходока.1964
«Есть поселок в Крыму. Называется он Кацивели…»
Есть поселок в Крыму. Называется он Кацивели.Среди сосен и скал там нам было на все начихать.Там у синего моря цветы на камнях розовелии дремалось цветам под языческий цокот цикад.Мы забыли беду, мы махнули рукой на заботы,мы сказали нужде: «Подожди-ка нас дома, нужда!».Дома ссорились мы. Я тебе говорил: «Ну чего ты?» –И в глаза целовал, и добра ниоткуда не ждал.Так уж вышло у нас. Ничего мы с тобой не сумели.Я дымлю табаком, надо мной воздушок сине-сиз.Есть поселок в Крыму. Называется он Кацивели.Там мы рвали кизил и ходили пешком в Симеиз.Бесшабашное солнце плыло в галактических высяхнад просоленной галькой – обломышем древних пород…Я от кривды устал, я от горнего голода высох,не смеются глаза, и улыбкой не красится рот.Убежим от себя – хоть на край, хоть на день, хоть на час мы.Ну-ка платье надень, ну-ка ношу на камни свали –и забудем о том, что запутаны мы и несчастны,и в смеющейся влаге утопим тревоги свои…Есть
поселок в Крыму. Называется он Кацивели.Он висел между скал и глаза нам лазурью колол.Жарко-ржавые пчелы от сока живьем осовели,черкал ящерок яркий. Скакал по камням богомол.Там нам было тепло. А бывало, от стуж коченели.Государственный холод глаза голубые гасил…Есть поселок в Крыму. Называется он Кацивели.Там шершава трава и неслыханно кисел кизил.1966
«Как стали дни мои тихи…»
Как стали дни мои тихи… Какая жалость!Не в масть поре мои стихи, как оказалось.Для жизни надобно служить и петь «тарам-там», –а как хотелось бы прожить одним талантом.Махну, подумавши, рукой: довольно бредней, –не я единственный такой, не я последний.Добро ль, чтоб голос мой гремел, была б охота,а вкалывал бы, например, безмолвный кто-то?Всему живому друг и брат под русским небом,я лучше у церковных врат – за нищим хлебом.Пускай стихам моим пропасть, без славы ляснув, –зато, веселым, что им власть мирских соблазнов?О, что им, вольным, взор тупой, корысть и похоть,тщеславье тех, кто нас с тобой берет под ноготь?Моя безвестная родня, простые души,не отнимайте у меня нужды и стужи.В полдневный жар, в полночный мрак, строкой звуча в них,я никому из вас не враг и не начальник.Чердак поэта – чем не рай? Монтень да тюлька.Еще, пожалуйста, сыграй, моя свистулька.Россия – это не моря, леса, долины.С ее душой душа моя неразделимы.1965
«Меня одолевает острое…»
Меня одолевает остроеи давящее чувство осени.Живу на даче, как на острове,и все друзья меня забросили.Ни с кем не пью, не философствую,забыл и знать, как сердце влюбчиво.Долбаю землю пересохшуюда перечитываю Тютчева.В слепую глубь ломлюсь напористейи не тужу о вдохновении,а по утрам трясусь на поездеслужить в трамвайном управлении.В обед слоняюсь по базарам,где жмот зовет меня папашей,и весь мой мир засыпан жароми золотом листвы опавшей…Не вижу снов, не слышу зова,и будням я не вождь, а данник.Как на себя, гляжу на дальних,а на себя – как на чужого.С меня, как с гаврика на следствии,слетает позы позолота.Никто – ни завтра, ни впоследствиине постучит в мои ворота.Я – просто я. А был, наверное,как все, придуман ненароком.Все тише, все обыкновеннеея разговариваю с Богом.1966
«Когда с тобою пьют…»
Когда с тобою пьют,не разберешь по роже,кто – прихвостень и плут,кто – попросту хороший.Мне все друзья святы.Я радуюсь, однако,учуяв, что и тыиз паствы Пастернака.Но мне важней втройнев разгаре битв заветных,на чьей ты стороне –богатых или бедных.Пусть муза и умрет,блаженствуя и мучась,но только б за народ,а не за власть имущих.Увы, мой стяг – мой стих,нам абсолютно плохо:не узнаёт своихбезумная эпоха.1964
«Вся соль из глаз повытекала…»
Вся соль из глаз повытекала,безумьем волос шевеля,во славу вам, политиканы,вам, физики, вам, шулера.Спасая мир от милой дури,круты вы были и мудры.Не то что мы – спиртягу дулида умирали от муры.Выходят боком эти граммы.Пока мы их хлестали всласть,вы исчисляли интегралыи завоевывали власть.Владыками, а не гостямихватали время под уздцы, –подготовители восстанийи открыватели вакцин.Вы сделали достойный вывод,что эти славные делалюдское племя осчастливят,на ложь накинут удила.По белу свету телепаясь,бренча, как битая бутыль,сомненья списаны в утиль,да здравствует утилитарность!А я, дивясь на эту жуть,тянусь поджечь ее цигаркой,вступаю в заговор цыганский,зову пророков к мятежу.О чары чертовых чернильницс полуночи и до шести!..А вы тем временем женилисьна тех, кто мог бы мир спасти.Не доверяйте нашим лирам:отпетым нечего терять.Простите, что с суконным рыломвтемяшился в калашный ряд.Но я не в школах образован,а больше в спорах да в гульбе.Вы – доктора, а я – плебей,и мне плевать на все резоны.Пойду мальчишкой через вексухой и жаркою стернею.Мне нужен Бог и Человек.Себе оставьте остальное.(1964)
«Колокола голубизне…»
Колокола голубизнерокочут медленную кару,пойду по желтому пожару,на жизнь пожалуюсь весне.Тебя поносят фарисеи,а ты и пикнуть не посмей.Пойду пожалуюсь весне,озябну зябликом в росе я.Часы веселья так скупы,так вечно косное и злое,как будто все в меня весноювонзает пышные шипы.Я, как бессонница, духовени беззащитен, как во сне.Пойду пожалуюсь веснена то, что холод не уходит.1965