Скала альбатросов
Шрифт:
Марио склонился и заглянул в лицо Элеоноре. Голова запрокинута, глаза закрыты. Он прижал свои губы к ее губам — крупным, полным. Женщина ответила на поцелуй и в свою очередь обняла его. Она проделала это так, будто скользнула по нему, и в то же время ведь обняла. Ее тело сделалось словно текучим. Марио всегда удивляли подобные метаморфозы женской плоти. Порой она твердая, неподдающаяся, точно из дерева, а в иных случаях будто вообще без костей. Как сейчас у Элеоноры. Его руки легли на грудь женщины. Ему хотелось потрогать ее, ощупать. Он легко отодвинул блузку, ощутил под ладонью мягкое, горячее тело. И ему тут же захотелось увидеть эту грудь, рассмотреть ее. Элеонора, словно угадав его желание, ни слова не говоря, выскользнула
Он держал Элеонору за талию и видел перед собой колышущиеся, высвободившиеся из-под одежды массивные холмы — они надвигались на него, предлагая себя. Он опустился на колени и уткнулся лицом в мягкую теплую плоть. Поискал сосок, стал целовать его, пощипывать, сжимать губами. Сосок затвердел, но Марио не решился сжать крепче, боясь причинить боль. А Элеонора подняла грудь, как делает мать, когда кормит ребенка, и опять поднесла к его губам.
Он долго стоял так на коленях, уткнув лицо между ее грудями, лаская их, целуя, наслаждаясь тем, что давит их, мнет, меняет их форму, приподнимает и опускает, сближает, превращая в одну огромную груду, лежащую между их телами. На мгновение Марио оторвался от Элеоноры, чтобы получше рассмотреть груди. Он чуть отодвинул освещенную луной женщину и присел на балюстраду, словно желая спокойно осмотреть ее всю целиком. Фигура крупная, статная; круглые плечи, высокая, молочно-белая при свете луны грудь.
И Элеонора снова привела его в замешательство.
Ни слова не говоря, она опустилась к его ногам и, глядя вверх прямо ему в глаза, расстегнула брюки и вынула пенис, теперь уже напряженный до предела, потом опустила голову и принялась целовать его.
Марио удивился, но в то же время почувствовал благодарность. Наверное, все шло так, как ему всегда хотелось. Эта женщина угадывала его желания и осуществляла их прежде, чем он успевал это выразить. Марио вздрогнул. Он не помнил в своей жизни подобного наслаждения. И не понимал, что делает Элеонора, но такого он не переживал ни с одной женщиной. Волны наслаждения разливались от пениса по всему телу. Марио затрепетал, содрогаясь в немыслимых конвульсиях. Это не походило на обычное сексуальное удовлетворение. Какой-то невообразимый ураган возбуждения, исходивший от губ женщины, охватил все его существо.
Во время полового акта обычно возникает движение в каком-то определенном направлении. Совершает ли его мужчина или женщина, оно неизменно одинаково — вперед и назад, в строгом, четком ритме. А тут он ощущал только вихрь, катаклизм и лихорадочное чередование ритмов. Его тело отвечало дрожью, конвульсией, судорожным вздрагиванием. Потом возникло чувство, будто что-то медленно всплывает из самой глубины его существа. Словно какое-то второе его тело, которому необходимо выйти из первого, высвобождается из оболочки. Конвульсивное вздрагивание и означало, что ему необходимо высвободиться, родиться, подобно бабочке из кокона. Это стремление вырваться наружу сопровождалось с одной стороны сильнейшим напряжением, а с другой — все более растущим, непередаваемым наслаждением, пока наконец сила, стремившаяся высвободиться, не превзошла ту, что ее сдерживала. И произошел взрыв, освобождение, принесшее ощущение триумфа. В этот момент Марио вновь вспомнил о женщине, о ее губах, о том, что его пенис сильными длинными струями выбрасывает сперму.
Он оказался на земле, и Элеонора склонилась над ним, почти обнаженная. Ее голова утопала между его ног. Теперь, после оргазма, прикосновение ее губ стало неприятным, едва ли не болезненным. Он отодвинулся.
— Спасибо, — произнес Марио, — спасибо.
Он испытывал глубокую признательность Элеоноре. Благодарил ее за то, что она бросилась в его объятия, что занималась с ним любовью, что делала все вот так, избавив его от застенчивости и нерешительности. За то, что подарила столь необыкновенное
Спустя некоторое время они оказались на просторной двуспальной кровати в комнате, выходившей на террасу. Осенний воздух был еще теплым. Элеонора лежала обнаженная, и он рассматривал ее. Огромные груди обвисли, расплылись, образовав как бы два крыла по сторонам туловища. Марио склонился, чтобы посмотреть сбоку.
Со стороны грудь по-прежнему выглядела монументальной. Ему опять захотелось прикоснуться, потрогать, поласкать ее. Он прильнул к ней и скользнул вниз по телу, к самому лону. Элеонора раздвинула ноги, и он увидел красную, блестящую плоть. Он забыл про грудь и окунулся в эту плоть, неистово целуя ее. Странно, думал он, насколько сексуальное влечение гасит отвращение. Он чувствовал, что рот его полон нежной мякоти, ощущал тонкие губы влагалища, трепетно влажные ткани. Элеонора двигалась, ритмично выгибая спину. Она тоже вот-вот должна была испытать оргазм, и ему хотелось доставить ей это удовольствие. Он целовал лоно, лизал его, сжимал губами клитор. Его движения были ритмичны. Он не ускорял их и не замедлял. Он знал, что оргазм имеет свой ритм и ни в коем случае нельзя нарушать его. Поэтому он повторял движения языком и губами. Элеонора выгнула спину и стала вздрагивать, стонать, кричать. Спустя некоторое время она постепенно успокоилась. Марио привстал над женщиной, рассматривая ее.
Глаза закрыты, лицо пылает. Она подняла веки и улыбнулась ему. Вскоре ему опять захотелось войти в ее лоно. Но Элеонора остановила его.
— Не делай этого, — попросила она, — боюсь забеременеть. У меня нет с собой моего прибора.
Марио не понял, о каком приборе она говорит, но постеснялся спросить. Он кивнул и лег рядом.
— Я сама сделаю все, что надо, — продолжала Элеонора и мягким движением соскользнула в конец постели, а потом приподнялась, огромные груди повисли над ним, и она стала двигаться взад и вперед. Груди касались его живота, ног, пениса. Очень скоро он снова стал твердым, и Элеонора опять взяла его в рот. Марио вновь охватило безумное возбуждение, какое он испытал на террасе.
Теперь он видел всю Элеонору. Ее черные волосы метались над ним. Ему казалось, какая-то сила пожирает его, вырывает что-то из его нутра. А потом опять некое второе его существо стремилось вырваться, чтобы добраться до этого рта, заполнить его, залить спермой все это тело, эти громадные груди, это море, в которое можно окунуться и из которого трудно выплыть. Еще один оргазм. Несколько минут короткого отдыха, и он опять полон желания. Его состояние походило на опьянение.
Ему хотелось видеть женщину, склонившуюся над ним и плененную его пенисом. Он опять задвигался. Еще один оргазм. Затем еще. Пять-шесть раз подряд. Прошло много часов.
— Ты не устал? — спросила Элеонора.
— Нет, не устал, напротив, теперь чувствую себя очень хорошо, отдохнувшим.
— Знаешь, а ты очень редкий тип.
— Почему?
— Столько времени занимался любовью и не устал. И потом, потом… Ты всегда так? Без остановки?
— Да, если нравится, то так.
— А может, только потому, что изголодался, давно не занимался любовью?
— Это верно, давно, но если женщина нравится мне, я всегда поступаю именно так.
— Еще никогда не встречала мужчину, который мог бы без остановок столько раз кончать. Даже у Роккаромано не видела такого.
— Да? А как же это делал Роккаромано?
— Он, представь себе, был почти импотентом и потому требовал, чтобы я в его присутствии занималась любовью с кем-нибудь другим. Там бывало много молодых людей. Луиджи, Карло… ну, в общем, неважно. Они брали меня, а он смотрел. Ну знаешь, обычное развлечение.
— Нет, я ничего не знаю об этом.
— Никогда не занимался групповым сексом?
— Никогда.
— Ну… У Роккаромано это обычное дело. То один тебя берет, то другой. В общем, как попало.