Скала альбатросов

Альберони Роза Джанетта

Слушая Стефано, я смотрела на огромный тесаный камень. Что-то загадочное таилось в нем.

Когда мой спутник окончил рассказ, я стала расспрашивать его о расположении могил. Почему некоторые обращены, как надгробие Диомеда, на восток, а другие на запад? Он хотел было ответить мне, как вдруг несколько крупных капель отвлекли наше внимание. Ветер, налетевший внезапно, как это бывает летом в Апулии [3] , прямо-таки неистовствовал.

Юноша вскочил, с тревогой глядя

на небо.

3

Апулия — область на юго-востоке Италии, у Адриатического и Ионического морей, административный центр Бари, в которую входят провинции Бари, Бриндизи, Лечче, Таранто, Фоджа.

— Надо спешить, — взволнованно проговорил он и, протянув руку, помог мне подняться. — Извините, не заметил, как переменилась погода. Увлекся своими фантазиями.

— Ничего страшного. Я люблю дождь. В детстве часто бегала под ливнем по улицам, забираясь в каждую лужу, и с радостью вспомню теперь свою детскую забаву.

— Вот увидите, здесь гроза вовсе не шуточки! — торопливо произнес Стефано, с тревогой поглядывая на сгущавшиеся тучи.

Мы бегом пустились к аббатству. Ветер ревел все сильнее и вскоре обрушил на нас крупный град и потоки воды. Безумные раскаты грома буквально сотрясали остров. Возле бастионов нам пришлось замедлить шаг. Узкая дорожка, что вела вдоль них, стала ужасно скользкой. Стефано крепко поддерживал меня за локоть.

Наконец мы добрались до Рыцарской башни, прошли в небольшие ворота и, миновав тесный проход, оказались во дворе в восточной части аббатства, пересекли его и вошли в другой проход, который вывел нас во внутренний дворик. Слева тут высился строгий портик в стиле Возрождения, в центре росло несколько сосен, справа длинный каменный парапет выступал к морю. Отсюда видны были острова Сан-Домино и Кретаччо, а справа — Капрара. В глубине дворика стоял дом.

Мы остановились на минуту перед портиком, чтобы перевести дыхание.

— Ты прав, гроза тут не шуточки, — смеясь, согласилась я.

— Тремити не часто посещает дождь. Однако когда какая-нибудь туча удостоит нас своим вниманием и остановится над островом, дождь хлещет яростно, едва ли не со злобой. Слышите, как завывает море? — спросил он, обращая мое внимание на звуки стихии.

Я прислушалась. И верно, слышно было, как море обрушивает огромные волны на скалистые берега острова.

— Здесь нельзя долго оставаться, можете простудиться. Идемте скорее. Укроемся у Виргилии.

Он взял меня за руку, и мы торопливо прошли под портиком, свернули в какие-то мрачные ворота и оказались в бенедиктинском дворике.

Здесь Стефано остановился возле высокой двери и постучал.

— Виргилия — женщина немного странная, — шепнул он мне. — Колдунья.

Я растерянно посмотрела на юношу, но промолчала.

Дверь не открылась, и Стефано снова постучал, на этот раз громче.

—

Сейчас! Иду, иду! — ответил из глубины низкий женский голос.

Вскоре дверь открылась, и в полумраке возник неясный силуэт.

— Чао, Виргилия! — дружелюбно приветствовал ее Стефано. — Укроешь нас от грозы?

Женщина отступила с порога и словно провалилась во тьму.

Мы услышали только, как она произнесла:

— Входите.

Это «входите», сказанное сквозь зубы, прозвучало отнюдь не столь же приветливо, как обращение Стефано. Скорее в приглашении слышалось: «Пошли к черту!» Шагнув внутрь, мы попали в просторную комнату, где сильно пахло какими-то ароматными травами. Молния на мгновение осветила огромный камин, блеснула утварь, висевшая на стене.

— Отключилось электричество, — недовольно проговорила Виргилия, зажигая свечу. — Света, конечно, недостаточно. Надо наладить лампу.

— Я сделаю это, мадам, — с шутливой ноткой в голосе поспешил предложить Стефано и уверенно направился к камину. Вэял лампу и стал возиться с ней.

Видно было, что между моряком и Виргинией издавна сложились дружеские отношения. Кто знает, сколько раз он говорил это «мадам», наверное, немного в шутку и в то же время с долей почтительности к этой угрюмой женщине.

— Ну вот, всё в порядке, — удовлетворенно произнес Стефано и поставил на край камина масляную лампу.

Огонек осветил комнату, и я смогла рассмотреть обладательницу сурового и низкого голоса. Виргилия оказалась существом высоким и очень худым. На ней было нечто вроде монашеской рясы, перетянутой широким черным поясом. Длинная шаль, тоже черная, укрывала плечи и спадала почти до пола. Обута в деревянные ярко-красные башмаки. Женщина держалась прямо, и во всем ее облике ощущалась необычайная жизненная сила.

И все же лет ей, видимо, было много! Лицо цвета дубленой кожи покрывала густая сеть морщин, а блеклые, некогда голубые глаза как-то странно блестели. Седые волнистые волосы были собраны на затылке в пучок. В левом ухе сверкало золотое кольцо. В ее манере смотреть на незнакомого человека что-то невольно приводило в замешательство.

— Синьора Серена Видали, — представил меня старухе Стефано, весело улыбаясь.

Колдунья внимательно взглянула на меня. При звуке моего имени ее прозрачные глаза как-то странно сверкнули из-под бровей, а руки судорожно стянули шаль на груди.

— Наша клиентка, — продолжал Стефано, — мы были в некрополе, когда разразилась гроза. Мне неловко беспокоить тебя, но боюсь, как бы синьора не заболела. Она насквозь промокла.

— Тогда чего же ты медлишь и не разводишь огонь? А вы садитесь, — обратилась она ко мне, указывая на потертое кожаное кресло у камина, — сейчас поищу какую-нибудь одежду, и переоденетесь.

Она ушла в соседнюю комнату, которая, видимо, служила ей спальней.

Стефано взял корзину с дровами и принялся складывать шалашик из небольших тоненьких палочек.