Скала альбатросов
Шрифт:
Падре улыбнулся, довольный собой. Он сумел подавить в себе желание. Остался холоден, отстранен от нее, как и положено отцу. Ему показалось, она похожа на мальчика.
Но тут девушка повернулась боком, и священник увидел ее грудь. Он вздрогнул, сердце едва не выскочило наружу. Теперь девушка выглядела совсем иначе. Это была юная женщина — широкие плечи, стройный торс и нежные острые груди. При каждом ее движении они слегка вздрагивали.
Падре Арнальдо перевел взволнованный взгляд ниже талии и увидел, что бедра Арианны узкие, это верно, но круглые, полные, мягкие. Боже мой, отчего это ему приходит в голову,
Он стоял на утесе как вкопанный, пока девушка нагибалась, подбирая одежду, и смог убедиться, что, конечно же, она мало похожа на мальчика.
Тут он испугался самого себя. Даже не ожидал, что может так взволноваться. Он решил прекратить искушение и медленно вернулся к тому месту, откуда девушка не видна. Сбросил ногой несколько камушков и позвал сначала тихо, потом громче:
— Арианна! Арианна!
— Я здесь, падре! Идите сюда! Здесь изумительно! Такая красивая вода! И знаете, совсем не холодно!
Священник сделал несколько шагов и с облегчением увидел, что она уже надела полотняное платье и старается застегнуть его на спине. Он пошел по тропинке ей навстречу, и девушка тоже поспешила к нему.
— Помогите, падре! Никак не справлюсь.
Она приблизилась к нему. Ее кожа почти высохла и дышала свежестью. Кое-где еще оставалась влага. И платье тоже немного намокло. Арнальдо вдруг заметил, что ей тесно в нем. Определенно тесно, особенно в груди. Однако, подумал он, как же выросла дочь. Стала девушкой, а он даже не заметил этого. Лела — да, что Лела повзрослела, это он видел, потому что она толстушка, но Арианна… Не застал бы обнаженной, никогда не представил бы себе, какая она.
Падре взглянул на девушку — чистый взгляд и светлая улыбка — совсем детское лицо. По-настоящему красивые женщины, подумал он, всегда сохраняют нечто детское в лице и в фигуре. Вот потому он и заблуждался насчет Арианны.
— Ну так что, падре, поможете? — напомнила она.
— Сейчас, сейчас помогу.
Она повернулась, и он увидел обнаженную спину, покрытую капельками воды, а внизу сквозь влажную ткань платья виднелось углубление между ягодицами.
Священник отер лоб и глубоко вздохнул. Потом стал застегивать платье. От девушки пахло свежестью моря, но почувствовал он и запах женщины, молодой женщины — опьяняющий и волнующий. Он вспомнил, что ощущал такой аромат в молодости, но забыл где. Почему-то ее благоухание напомнило ему запах молока. Или, быть может, только почудилось?
— Знаете, падре, хорошо, что я услышала, как вы идете, потому что сегодня я была неосторожна. Зацепилась за что-то рубашкой, и она порвалась, пришлось снять. Я боялась, что кто-нибудь увидит меня. В другой раз буду осторожнее.
— Конечно, конечно, дорогая. Нужно быть очень осторожной в таких случаях, ведь ты уже не девочка.
Когда он застегнул платье, она повернулась к нему.
— Падре, а вы не любите купаться, да? Жаль, а то мы могли бы иногда приходить сюда вместе. Или священникам запрещено купаться?
— Отчего же, мы можем сколько угодно купаться. Но не стоит делать этого вместе с детьми.
— Ну да, понимаю, — согласилась девушка. — Однако жаль.
Они отвязали лошадей.
— Падре, отчего не садитесь? Вам помочь?
— Бесстыдница, ведь это я посадил тебя первый раз на лошадь!
Воспитывая
Он обнаружил, что родители, как правило, целиком поглощены только одной заботой — передать детям свои жизненные правила и древние устои. Они стараются вылепить детей по законам прошлого. Хотят сотворить копии самих себя и своих предков, не радуясь их самобытности. И потому теряют ощущение, что являются родителями: лишают себя радости увидеть, как их частица растет, развивается, обновляется, утверждается в жизни. Дети — наша эстафета в будущее, с гордостью сказал он себе. Но он был священником и сейчас словно крал у кого-то такой замечательный опыт. Он многое понял в жизни, взяв на себя роль отца Арианны. Но самое главное, он понял нечто весьма важное, касающееся красоты. Нечто такое, что прежде ускользало от него. Женская красота нуждается в заботе, в почитании, в мужской теплоте и нежности, дабы возместить холодность и злобу, с какой смотрят на нее некрасивые и уродливые женщины — несчастливые женщины. Да, правильнее сказать — именно несчастливые, потому что красота — это не заслуга, а дар.
Они поехали по тропинке и спешились у восточной стены грота.
Священник с волнением смотрел, как девушка ловко спрыгивает с лошади и привязывает поводья к дереву.
— Я вижу, ты отлично научилась ездить, — заметил он, привязывая своего коня рядом с лошадью Арианны. — Хорошо, что много тренировалась.
— Это верно, папа, — согласилась она и, подойдя к нему, пока он завязывал узел, обняла и прижалась щекой к его крепкой спине. Ей нравилось, что он такой сильный. Рядом с ним она чувствовала себя уверенно. Тут, за его спиной, с ней ничего не могло случиться.
Падре Арнальдо растрогался.
Когда они оставались одни, она называла его папой. И ее руки, обнявшие его, стремились передать ему всю любовь, какую ребенок может питать к своему отцу. В такие минуты он был поистине счастлив.
— Ты просто молодец, — сказал он, мягко высвобождаясь из ее объятий, — только надо еще немного отработать некоторые движения. И следует быть осторожнее, нужно управлять лошадью, а не полагаться на ее великодушие. Это может быть опасно. Но со временем научишься и этому, я уверен.
Девушка подбежала к соснам, возносившимся в небо на самом краю крутого скалистого обрыва. Для человека, подплывавшего сюда со стороны моря, место совершенно недосягаемое. Внизу открывалась глубокая пропасть, и Арианне нравилось, ухватившись за ствол дерева, наклониться и заглянуть туда.
Это была скала альбатросов.
Птицы выбрали ее именно из-за недоступности для человека. И свили гнезда в расщелинах этой скалы. Арианна очень любила сидеть тут под соснами и смотреть на горизонт, надеясь, что альбатросы ошибутся и вернутся засветло.
Но этого никогда не случалось.
И все же она продолжала надеяться. Ей хотелось бы увидеть, как они возвращаются в свои гнезда еще при свете дня. Как поступают чайки. Она очень удивлялась сходству чаек с людьми. Обычно самка первой возвращалась в гнездо. И молча ждала, сидя на самом краю. А потом вдруг радостно вскрикивала, увидев, что подлетает самец. На пороге они здоровались, поклевывая друг друга в крылья, а потом усаживались рядом и ожидали наступления ночи.
Арианна опустилась на траву и устремила взгляд в море.