Скала альбатросов

Альберони Роза Джанетта

Я посмотрела на окна дома, где жила Виргилия, — ставни закрыты. Я прошла далее.

Массивные медальоны на стене показались мне загадочными. Их украшали какие-то фигуры, виднелись там и какие-то полустертые буквы. Я остановилась и рассмотрела первый из медальонов: стилизованный цветок и подпись — PRECIOSA. А на другом тоже какой-то цветок и надпись EST VITA. Возможно, между ними и не существовало никакой связи, но я соединила эти слова, и получилось: PRECIOSA EST VITA [4] .

Прочитав это, я почувствовала некоторое облегчение.

4

Жизнь драгоценна (лат.).

Вскоре я оказалась у некрополя. Взглянула на часы, стрелки показывали без четверти восемь. Я осмотрелась, нет ли Виргилии. Но никого не обнаружив, направилась к тому месту, где Стефано показал мне надгробие Диомеда. Присела на камень и стала ждать.

Подняв голову, я увидела перед собой Виргинию. В той же одежде, что и вчера, только на плечи накинута большая красная шаль. В этот момент туча закрыла солнце и подул сильный ветер. Виргилия протянула мне полотняный мешочек. На ощупь казалось, будто в нем лежит сухая трава. Точно такой же мешочек держала и она.

— Пойдем, — сказала она, — сделаем приношения.

Она подошла к надгробию Диомеда и, наклонившись к корням мастикового дерева, подняла с земли какой-то камешек, который я ни за что не отличила бы от других.

— Это кремень. Он отшлифован задолго, очень задолго до того, как сюда прибыли греки и римляне.

Она извлекла из своего мешочка щепотку сухой травы и насыпала на середину камешка, где от времени образовалось небольшое углубление.

— А теперь добавь и ты свое приношение.

Я сделала то же самое.

Виргилия вынула из кармана крохотную костяную лопаточку, смешала обе порции травы, сгребла их в кучку и подожгла. Небольшая, словно из курительной трубки, струйка дыма потянулась вверх. Дыма оказалось совсем немного, и вскоре на крохотном алтаре осталась лишь горстка пепла. Виргилия сдула его в сторону захоронения и поднялась.

— Идем, нужно сделать приношения и его соратникам.

Неподалеку находились другие древние греческие могилы, и Виргилия на каждую из них бросила по щепотке травы. Я последовала ее примеру.

Мы подошли к еще одному надгробию, почти такому же массивному, как и на могиле Диомеда.

— Здесь захоронена Юлия, внучка императора Августа. Ее тоже надо помянуть, — Виргилия бросила еще щепотку травы. — А теперь пойдем вниз.

В лучах заходящего солнца море, казалось, пылало пожаром. Виргилия шла, гордо подняв голову, алая шаль окутывала ее, словно плащом. Все это вместе — некрополь, тишина, скромное жертвоприношение — глубоко взволновало меня. Виргилия представлялась мне теперь не колдуньей, а жрицей. Не нарушая молчания, мы прошли дальше и оказались напротив главной церкви аббатства.

Моя провожатая толкнула дверь и вошла. Здесь тоже никого не было.

Виргилия перекрестилась по-гречески, не склоняя головы. Потом приблизилась к боковому алтарю и достала из ящика две длинные тонкие свечи. Зажгла их и одну протянула мне.

— Видишь мозаику на полу? В центре круг с грифоном. А вокруг четыре разноцветных

круга. По углам еще четыре небольших медальона с изображениями альбатросов в сопровождении двух рыб.

Я кивнула.

— Так вот, запомни, мы постоим в каждом из четырех наружных кругов, начиная вот отсюда. Потом, когда пройдем по ним, сделаем четыре шага к центру и остановимся.

Со свечой в руках Виргилия прошла, задерживаясь на мгновение, по всем кругам. Я повторяла все ее движения. Дойдя до центра, она жестом позвала меня, приглашая встать рядом и поднять вместе с ней свечу над головой. Она что-то прошептала, но я не поняла ее. Потом она прошла к главному алтарю и вставила зажженную свечу в подсвечник. То же самое и точно так же молча проделала и я.

— А теперь иди.

Неожиданно я почувствовала, как улеглось нервное напряжение, и решилась наконец задать ей вопрос:

— Что это за травы?

— Какие растут на острове. Хочешь знать, почему я сделала приношения всем без исключения?

— Да.

— Потому что Бог одинаково любит всех. Жизнь — едина, она непрерывно переходит от одного существа к другому. В церкви мы почтили жителей суши, обитателей моря, воздуха и отдали дань нематериальным духам. Потом пришли к центру, куда все стекается и откуда все исходит. Там не существует уже ни пространства, ни времени.

Виргилия заметно спешила. Мы пришли в латеранский дворик. Светила луна. Колонны портика отливали серебром. Обойдя сосновую рощицу, свернули направо. Возле парапета, обращенного к морю, я увидела два кресла-качалки из ивовых прутьев.

— Сядь, — приказала Виргилия, — и включи свой магнитофон. Но ни в коем случае не прерывай меня. С той высоты, откуда я буду говорить, мне трудно расслышать тебя. И нелегко потом возвращаться сюда.

Виргилия сняла просторную шаль с плеч и накинула на голову. Я с испугом смотрела на нее. Мне казалось, она вот-вот потеряет сознание. Она словно оцепенела и заледенела. Несомненно, она вошла в транс. Потом, не шелохнувшись, заговорила. Я включила магнитофон.

Голос ее изменился. Манера речи тоже стала совсем другой. Теперь она рассказывала. Причем так, как это делал бы путешественник, видевший всё собственными глазами. Хотя нет, пожалуй, иначе — рассказывала так, словно сама пережила все события и лично знала людей, о которых говорила.

Что же мне оставалось?

Только одно: записать невероятную историю женщины по имени Арианна, которую поведала мне Виргилия, рассказывая ее несколько ночей подряд.

ПЕРВАЯ НОЧЬ

АРИАННА

Падре [5] Арнальдо работал веслами, не отрывая глаз от Сан-Домино. Он хорошо знал этот остров. Можно сказать, обошел его вдоль и поперек, вглядываясь в каждый камень. Он открыл Арианне легенды каждого утеса, тайны любой пещеры. И тем не менее он не переставал любоваться им.

5

В переводе — отец, обращение к духовному лицу.