Скандальный роман

Джиллиан Алекс

Из-за него мне придется расстаться с лучшими своими одалами, которых завтра я преподнесу Миноре в дар прямо во время приема. Мне не нужны пользованные одалы. Темная жрица будет счастлива, а я … я уже знаю, чем заплатит Нуриэль мне за этот вечер.

И за его слова, которые до сих пор звучат в моей голове.

{Посмотри на своих одал. У скольких из них рыжие волосы, Кэл? Но только ни одна из них не способна сравнится с огненной рией, жалкие подделки, которыми ты окружил себя, чтобы тешить свое самолюбие. Ставить на колени, заставлять целовать руки и ползать у твоих ног. Она бы никогда этого не

сделала. Для меня — возможно. А для тебя нет. Мандиса никогда бы не стала твоей, Кэл.}

Мне приходится применить всю свою выдержку, чтобы не ворваться в темницу Мандисы и не доказать обратное.

{Она сказала мне, что я не должен доверять тебе.}

И была совершенно права, Нуриэль, но это не значит, что я не заставлю ее корчится от боли за каждое слово, произнесённое тобой сейчас.

А начнем мы с главного, что интересует меня в данный момент. Как ей удалось вернуть Феникса, и какого Саха она отправила его к Нуриэлю?

[Мандиса]

***

Наверное, день в темнице равен десятку земных лет, или мне только так кажется? Всего минута, лишенная свободы воли, для меня прожита впустую.

Прожита в страхе, в постоянном поиске спасения.

До сих пор точно не знаю, не представляю, как поведу себя, когда [{ОН}] переступит порог темницы. Какие бы планы я не строила в мыслях, как бы уверена в себе не была, они могут легко рухнуть в тот миг, когда безумный Зверь вернется для того, чтобы урвать свое. Псих, возможно, даже не станет слушать меня. А если начну говорить и лить ему в уши сладкие речи и посылать соблазнительные взгляды — заподозрит в фальши и в том, что я вновь что-то задумала.

Остается только надеяться, что он ослепнет от страсти и позволит мне подразнить его, прежде, чем применит грубую силу, которой я едва ли смогу противостоять до тех пор, пока мои способности сковывает магия змеи, опутывающей плечо.

Если бы я только могла снять его без последствий…я боюсь даже пробовать: вдруг Кэлон почувствует это на расстоянии?

{Сила огня была бы куда эффективней, Мандиса.}

Он сам подкинул мне подсказку, вслух признав, что у меня таки есть оружие, способное нанести ему раны, позволяющие дать отпор темному жрецу. Разве это не самый быстрый и легкий способ отомстить ему? Изуродовать тело, как он изранил мою душу, он делал этот не раз…оставить на теле, которому сейчас позавидовал бы Ори, ожоги, обуглившиеся метки, чтобы навечно запомнил, как сильна бывает в гневе огненная рия? Чтобы запомнил, что я всегда буду той, что ответила, {той единственной,} что не покорилась его воле.

Той, что поставила на место жреца, который возомнил себя Богом.

{И в конечном итоге он станет так же уродлив, как и его душа, насквозь порабощенная тьмой Саха.}

Николетта, наверное, долго подбирала мне платье, в котором я предстану послушной одалой для своего Амида. Смотрю на прозрачные длинные рукава-фонарики и на то, как тончайший шелк серебристого цвета струится по обнаженном телу. Немного мерзнут открытые плечи, и я обнимаю себя руками, глядя в окно.

Оуэн не любил такие длинные платья, но даже после двух

лет отношений, когда я надевала для него всевозможные чулки, дорогое белье и каблуки, как у strip танцовщиц, я могу с уверенностью сказать, что никогда не выглядела так сексуально, как сейчас. И как умудрилась? После того, что пережила…все благодаря Николетте. Тереблю влажные от сырости локоны, пытаясь скрасить долгие часы мучительного ожидания и успокоиться…

Но перед смертью, как и перед встречей с Кэлоном надышаться — невозможно.

Я думала, что готова к его приходу.

Но как только браслет снова подпаливает кожу, сомнений не остается: Амид совсем рядом. Закрываю глаза и почти вижу, как не спеша, медленно предвкушая встречу со мной, он поднимается по нескончаемым ступеням башни. Как принюхивается, как сводит его скулы от мучительного ожидания, и резко выдыхает, представляя, как сломленная и послушная рия теперь исполнит все его желания.

{Да, я наивно предполагала, что готова…}

Пытаюсь заглушить образы ярких живых воспоминаний о вечере в купальне.

Как посмотреть в глаза этому Чудовищу? Как наступить на горло своей гордости и дать ему то, что он хочет? Как противостоять мужчине, чье настроение меняется со скоростью света? А в случае моего провала — ничего от меня не останется.

Никакой Феникс не соберет меня по кусочкам. Ни я сама, ни другие, высшие силы…

Сердце заходится, стучит, норовя проломить ребра. Чувствую, как по шее стекает капля пота, минуя углубление между ключицами, опускается на грудь…

Я ощущаю его присутствие. Всей кожей. Он так близко, что внутри все скручивает, и я едва ли не падаю от волны темной энергии Кэлона, не знающей преград, дверей и стен…

Не успеваю подумать об этом, дверь распахивается, и я автоматически расправляю плечи.

Ближе, еще ближе. Душа кричит на разрыв аорты. Страшнее уже быть не может.

И снова этот калейдоскоп эмоций, бьющих прямо в сердце, через край пускающих живое пламя, закипающее в венах. Не в силах совладать с подобными чувствами, прикрываю глаза…

{Лишь бы не увидел, не заметил, как дрожу. Лишь бы не выдали меня глаза и голос, когда повернусь.}

Слышу, как он делает два шага. И знаю, чувствую всеми фибрами покоренного магическим браслетом тела, что это он, Кэлон. Не Даг, никто другой из его солдат. Невозможно спутать, вдыхая запах…мужчины, не ведающего страха. Воина. Одержавшего победу во многих битвах, способного защитить тебя, если только направит всю свою силу на то, чтобы сберечь, а не уничтожить…

{Но не направит.}

Растворяюсь в инстинктах, ощущая, как, наконец, проявляются чувства минтов — земное тело готово принять эти знания. Считывать энергию и малейшие импульсы, которыми обладают все объекты во Вселенной. Я вижу дальше, дышу чаще и острее чувствую запахи. В сотни раз…я другая.

Его обволакивающий аромат кожи проникает в меня. Змея ликует от восторга, затягивая разум опьяняющей дымкой, заставляя меня желать, мечтать о том, чтобы уткнуться носом в его грудь и впитать его, вдохнуть его, попробовать на вкус. Отмерять удары сердца движением дрожащих губ по несгибаемой груди. Да. Это я чувствую, но и отвращение, жгучая ненависть, вспыхнувшая до высот пламени ада, никуда не исчезла.