Скандерия
Шрифт:
— Это тебе должно быть стыдно, мисс шерстяные трусы! — вдруг громко сказала Астра.
По толпе зрителей пробежал шепоток, кто-то захихикал. Девочка-институтка стала пунцовой, вторая начала кричать, дежурная голосила, размахивая руками, проснувшийся мальчик ревел, люди в очереди возмущались задержкой, и вся разноголосица отражалась от стен древнего храма.
Истомин готов был урезонить своих учениц, только вот они просто молча улыбались, рассматривая кричаще-визжащих людей.
— Что здесь происходит? — раздался густой и гулкий, как звон набата, мужской голос. Сквозь
— Благословите, батюшка, — со сладенькой улыбкой проговорила наставница институток, потупив взор. Все её подопечные, только что кричавшие во всё горло, вмиг замолкли и благонравно склонили головки.
Священник, не глядя, перекрестил наставницу и подал ей руку, в которую она вцепилась чуть ли не с обожанием. Сам батюшка рассматривал группу гимназисток, обёрнутых жуткими платками и фартуками.
— Так что случилось? — спросил священник, грозно нахмурив густые брови. Под таким взглядом хотелось дематериализоваться или хотя бы уменьшиться.
Даже Ева не горела желанием отвечать священнику. Истомин понял, что надо сказать хоть что-то, но его опередила Агнесса.
— Небольшое недоразумение в очереди, отец Леонид, — спокойно произнесла она, глядя на батюшку своим отстранённым взглядом.
— Да, такое случается, — отец Леонид чуть кивнул, узнав Агнессу. И тут же отвернулся. — Что ж, рад, что всё выяснилось.
Священник окинул взглядом толпу, убедился, что все его поняли, и широким шагом отправился куда-то вглубь храма. Следом засеменила дежурная.
На выходе из храма, пока Ева, сквозь зубы цедя ругательства, запихивала казённые юбку и шарф в сундук, Истомина чуть не сбил с ног Тимур. Он влетел в притвор, стал дёргать Тоню за рукав и показывать на выход.
— Что случилось-то? — спросила Валя, которой повезло — она при входе в церковь просто накинула капюшон пальто.
— Идём, идём! — Тимур выбежал из храма, утянув за собой Тоню. Агнесса, ласково погладив сундук, вышла следом.
На улице небольшая толпа собралась у монумента памяти жертв репрессий. Грибницкий, в своём пальто с псевдомеховым воротником и такой же шапке напоминавший кустодиевского Шаляпина, стоял поодаль, опираясь на трость. Когда Истомин подошёл и вопросительно глянул на пожилого профессора, тот намеренно громко пророкотал:
— Наверное, кто-то пошутил.
— Ну и шуточки, — ответила одна из Чистых Сестёр, группкой стоявших у мемориала.
Ближе всех отважилась подойти лишь Агнесса. Посмотрев на огромного чёрного ангела, скорбно склонившего голову и обнимающего крест, она медленно сняла перчатку, встала на цыпочки и тонкой белой рукой погладила щёку статуи. Пару секунд будто перетирала что-то в пальцах, потом повернулась к остальным и раскрыла ладонь, покрытую алой глянцевой жидкостью.
— Он плачет кровью, — прошептал кто-то прямо над ухом Истомина. И Грибницкий, и Истомин, разом дёрнулись и обернулись. Рядом никого не оказалось.
Глава 9
Утром следующего дня Истомин проснулся напрочь разбитым. От мысли о том, что нужно сопровождать студентов по каким-то экскурсиям, хотелось уволиться.
Грибницкий,
А вот самому Истомину не спалось. То мешали шаги в коридоре, то скрип пола в комнате этажом выше, то постель казалась неудобной, то вспоминались алые капли на подёрнутой инеем дорожке под мемориалом. Он так и проворочался почти до утра, а когда поднялся, Гриб уже застелил свою кровать.
— Доброе утро, — жизнерадостно прогремел старый профессор, застёгивая пиджак. — Неважно выглядите.
Истомин только вяло кивнул в ответ.
— Знаете что, — проговорил Гриб, сочувственно глядя на младшего коллегу, — у нас половина группы отправляется на раннюю экскурсию по водохранилищу, а у другой пока свободное время. Я думал, вы меня подмените, не по мне, знаете, все эти капсулы и подводные путешествия, но… Тряхну-ка стариной, а? А вы пока выспитесь.
Истомин благодарно кивнул и снова завалился на кровать. Когда Грибницкий закрывал за собой дверь, он уже крепко спал.
Гриб вышел в столовую, где половина группы уже во всю уплетала пухлые сырники и румяные ажурные блинчики с вареньем и сгущёнкой.
— Доброе утро, — прогрохотал Гриб, усаживаясь за стол, где завтракали Ева, Агнесса и Хуберт.
— Доброе, — закивали студенты.
— А разве не Истомин едет с нами? — спросил Хуберт, листая что-то в коммуникаторе.
— Мы решили поменяться, — сказал Грибницкий, расстилая на коленях белую салфетку с голубой каймой.
— Да что такое! — Хуберт швырнул коммуникатор на стол.
— Держите себя в руках. — Гриб выразительно сдвинул брови.
— Я вчера сфоткал ангела в кровище, а сейчас фоток нет.
— Как это? — Ева, тоже погружённая в свой коммуникатор, подняла взгляд.
— Так, — пожал плечами Хуберт.
— Фотки, кровища. Хуберт, вы же интеллигентный человек. — Гриб ножом и вилкой разделывал тонкий полусинтетический блинчик, густо намазанный варёной сгущёнкой.
Через полчаса группа спустилась с высокого берега к водохранилищу, где их уже ждала капсула, похожая на обычный омнибус, только на рельсах. Экскурсанты погрузились внутрь и пристегнулись к креслам. Изнутри капсула была почти полностью прозрачной, отчего казалось, что сиденья парили в воздухе.
— Внимание, экскурсия начинается, — произнёс оператор, сидевший впереди у панели управления.
Капсула мягко покатила по рельсам, потом сделала виток, как на горках в парке развлечений, и рельсы оказались над крышей. Сквозь прозрачный пол открылся панорамный вид на ледяную гладь, заснеженный миниатюрный Растяпинск, ГЭС и шлюзы.
Пока капсула скользила метрах в двадцати над закованным в сверкающий лёд водохранилищем, из динамиков доносилась формальная инструкция по поведению в чрезвычайных ситуациях. Оказалось, что при аварии на дне капсула, заполненная воздухом, просто выплывёт на поверхность. Как она пробьёт ледяную корку, не уточнялось.