Скандинавский король
Шрифт:
Потеря. Если вы потеряли кого-то или что-то, то вы почувствуете эту потерю больше всего.
Я чувствую отсутствие столь многого, что трудно не провалиться ещё глубже в пустоту, которая растёт внутри меня.
Есть потеря.
А ещё есть любовь.
Любовь, которой у меня нет, которой у меня никогда не было.
Почему я чувствую, что эта потеря внутри меня всегда будет решена любовью?
— Аврора? — говорит мне Клара, и по тому, как она это произносит, я думаю, что, возможно, она уже давно зовёт меня.
— Да? — Я смотрю на неё, моргая.
— Можешь передать мне оленя? — Она протягивает руку. — Пожалуйста.
Я сижу, скрестив ноги, на полу в гостиной, разбирая груды украшений, которые из года в год хранятся в этом дворце. Клара вешает украшения на самую большую, как мне кажется, ёлку в мире, а Фрея занимается мишурой. Пока что они неплохо справились с украшением — но только первые четыре фута, поскольку это всё, до чего они могут дотянуться.
Я нахожу старого золотого оленя с обломанным носом и протягиваю ей. Она рассматривает меня секунду. — Ты выглядишь грустной.
Я пожимаю плечами. — Мы все иногда грустим.
— Но тебе не о чем грустить, — говорит она совершенно искренне.
Зная, что у девочек есть много поводов для грусти, я должна быть осторожна. — Это может быть трудное, грустное время года для многих людей. Внешне все так счастливы, но…
— Ты скучаешь по своей семье и Австралии? — спрашивает Фрея.
— Да, — говорю я ей. И я лгу.
Потому что в этом месте нет абсолютно ничего, по чему бы я скучала.
Они обе смотрят на меня, чтобы я продолжала, поэтому я выискиваю хоть какую-то правду.
— Я скучаю по своему отцу. Он бы тебе понравился. — Когда он был трезв.
— Он… умер? — спрашивает Клара.
Я киваю. — Да. Он умер, когда мне было десять лет.
— Как?
Я потираю губы. — Хммм. У него была болезнь.
— Как рак? — Фрея спрашивает тихо, как будто она сказала плохое слово.
— Да. Вроде этого. — Как рак души и болезнь разума, когда ты лечишься от своих демонов.
— Может быть, твой отец и наша мать встретят друг друга на небесах, — тихо говорит Клара, перевернув в руках золотого оленя.
— Может быть, — говорю я, даря им мягкую улыбку.
— Varm kakao, — весело объявляет Карла, входя в комнату с подносом горячего какао. — О, ёлка выглядит так замечательно, девочки, — говорит она, ставя поднос на богато украшенный журнальный столик позади нас.
— Спасибо, Карла, — говорит Клара. — В этом году это будет самая лучшая ёлка. Тем более, что Аврора нам помогает.
— Эй! — возбуждённо кричит Фрея из окна. — Det sne!
Я уже знаю достаточно датских слов, чтобы понять, что “sne” означает снег, потому что они предупредили, что в феврале будет много снега.
Клара ахает и тут же подбегает к окну. Я встаю, и мы с Карлой присоединяемся к ним.
Окна комнаты выходят на площадь, на которой даже
— Какая красота, — восторгается Клара. — Может быть, у нас будет белое Рождество. Может быть, мне не придётся завтра идти в школу!
Я не знаю точно, но я уверена, что в Дании школы не закрываются из-за небольшого количества снега.
— Принятие желаемого за действительное, — говорю я ей. — Вообще-то, уже поздно. Вам обоим нужно идти спать.
— Но ёлка ещё не закончена, — говорит Фрея.
— Вы можете закончить её завтра.
— Мы можем пожелать спокойной ночи Снаф-снафу? — спрашивает Клара.
— Хорошо, но только побыстрее. — Они убегают.
Снаф-снаф занял ночную резиденцию в "грязевой комнате" дворца на первом этаже. Это было одно из условий Акселя — что он не спит с девочками — и, честно говоря, я не могу винить его. Я думала, что Снаф-снаф уже будет в истории, но девочки действительно преследовали отца, полностью перекладывая на него свою вину. Я была впечатлена, и меня не перестаёт забавлять, когда они обвивали его вокруг своих мизинцев.
Дело в том, что Аксель учится. Он заново осваивает свою роль, так же как я осваиваю свою. Каким бы отцом он ни был, когда был с Хеленой, он не такой отец, каким должен быть сейчас. Он должен взять на себя обе роли, и я вижу, что он борется. Он сделает для них всё, я это знаю. Но ему ещё предстоит пройти крутой путь обучения, чтобы понять, как всё это делать. Мы стали ближе за последний месяц, с момента нашей поездки в Леголенд.
Что-то изменилось для нас тогда. Изменилось таким образом, что я думаю о нас. В плане отношений с ним.
Конечно, у нас нет никаких отношений, и на первый взгляд всё тоже самое. Я уверена, что для него всё тоже самое. Он — король. Я — няня. Но иногда я думаю, что я всё ещё просто няня. Хотя его по-прежнему раздражает половина того дерьма, которое вылетает из моего рта, я также знаю, что он смотрит на меня по-другому. Его ледяной взгляд начал таять, совсем чуть-чуть. Время от времени я вижу тепло в его глазах. Я начинаю заставлять его чаще улыбаться. Я ещё не рассмешила его по-настоящему, но время ещё есть.
Теперь он ищет меня, чтобы поговорить со мной, и я больше не боюсь говорить с ним. Не то, чтобы я когда-либо боялась, как таковая. Я по-прежнему высказывала свои мысли, просто всегда ожидала, что он откусит мне голову (что он обычно и делал). Но теперь я могу подойти к нему, и он не отшатнётся от моего присутствия. Он выглядит счастливым, увидев меня, даже если его пренебрежительные замечания говорят об обратном.
Это немного опасно. Это опасно для меня, потому что я вижу это в нём, и это что-то делает со мной взамен. Это вселяет в меня надежду. Мне нравится, что я что-то значу для него. Даже если он просто смотрит на меня с нежностью, как на домашнее животное, это не имеет значения. Вот человек изо льда, и он решил оттаять ради меня.