Сказание о Синей птице
Шрифт:
– Все в мире идет своим чередом и танцует под свой мотив, поэтому мне не следует вмешиваться в естественный ход вещей.
– Как хозяин шашек ты здесь божество, а доска – это человеческий мир. С помощью шашек ты способен разыграть хорошую партию для мира людей.
– Неужели? – Я поднял на нее глаза. – И что можно считать хорошей партией? Бесконечные сражения?
– Сражения и кровопролития свойственны человеческой истории. Начиная с эпохи императора Хуан-ди мир нуждался в войне. Твой отец был слишком наивен, полагая, что музыка способна изменить животное начало в человеке. Добротой твоего отца пользовались злые люди. Именно поэтому ты, Гунь и
Я закрыл глаза, почувствовав, как огонь, что горит во мне с рождения, воспылал с новой силой.
«Чжу, уничтожь вэйци!» Твой голос звенел у меня в ушах. Замолчи, замолчи!
Я открыл глаза, вынул из ножен меч Гуня, что висел у меня на поясе, и с размаху ударил по доске.
– Демон!
В тот самый момент, когда лезвие коснулось доски, что-то вспыхнуло, мое сердце вздрогнуло, как будто оказавшись на пути у лезвия, а меч вылетел из рук. Доска осталась целой и невредимой. Капли пота стекали по моему лбу, а меч, казалось, вонзился мне прямо в сердце.
– Чжу, ты с шашками уже одно целое. У них три жизни, но только что ты разбил одну, поэтому не советую повторять…
Смех Девы и ее образ медленно растаяли. Она исчезла так же неожиданно, как и появилась.
У меня болело все.
Во сне мои души хунь [50] покинули тело, взлетев высоко-высоко, пока не достигли Долины Снегов. Я словно вернулся в детство и бездумно бродил в поисках дяди и Гуня.
Ветер и снег резали лицо, как острые кинжалы.
50
Души хунь – китайцы считали, что души человека многочисленны и делятся на эфирные «хунь» и животные «по». В древнекитайском представлении, души хунь отвечают за эмоции и мыслительные процессы. После смерти человека души хунь возносятся на небеса.
«Помни, ты человеческое дитя, не поддавайся искушению нарушить порядок в мире людей». Я будто снова услышал слова дяди с небес.
– Дядя, Гунь, где же вы? – кричал я в снежное поле, и ответом была мертвая тишина. Снежинки, медленно кружась, падали на землю.
Мои души бродили по заснеженной пустоши.
– Чжу, посмотри-ка, что случилось со столицей, – вел меня таинственный голос.
Снег у моих ног растаял, превратившись в квадратную прорубь. Там, в прозрачной талой воде, отражались голубое небо и белоснежные облака, и изменившаяся за последние несколько лет столица. Чунхуа был помощником моего отца и контролировал назначение и увольнение чиновников в племенном союзе. Он отстранил от дел всех важных государственных мужей – министра земледелия Хоуцзи, военноначальника Ци, главного придворного музыканта Куя, советника по судебным делам Гао Яо – и передал власть «шестнадцати мудрецам». Позволил «восьми гармониям» отвечать за земли, а «восьми достойным» – за культуру. «Шестнадцать мудрецов» разделяли с Чунхуа ненависть к инакомыслящим; согласные с шестнадцатью процветали, а кто были против них – погибали. Вожди не смели высказывать свое мнение. Реальная власть находилась в руках Чунхуа, и спустя годы не осталось никого, кто бы мог ему противостоять.
Отец тоже был под контролем Чунхуа. Тот убедил его выгнать
Смерть Гао Яо сильно повлияла на отца.
Чунхуа упорно двигался по намеченному пути, а его стремление занять трон становилось все более очевидным. Отец наконец одумался, но когда решил действовать, то обнаружил себя в плотном окружении сторонников Чунхуа. Император был беспомощен.
Как-то ночью отец медитировал у костра.
– Ваше величество, Гунгун сейчас на горе Гуйцзи. Прикрываясь приказом усмирить потоки воды, он собирает войско для восстания, – сказал подошедший к нему Чунхуа и, поклонившись, спокойно ожидал приказа.
– Что ты имеешь в виду?
– Я отправил людей его схватить.
Отец поднял взгляд на Чунхуа, его глаза горели, как факелы.
– Раз ты уже послал кого-то его поймать, зачем ждешь от меня указаний? – Отец взмахнул мечом и расколол жаровню пополам – горящие угли покатились по земле. Стражники тут же бросились тушить угли.
Пораженный Чунхуа опустился на колени:
– Я виноват!
– Склонись же передо мной! – гордо приказал отец, обернувшись к нему.
Император остался один в зале. Угольки в разбитой жаровне из ярко-красных постепенно становились темными, теряя свой жар, превращаясь в остывший пепел.
Старейшина Гунгун не был наказан. Отец не оставлял попыток уменьшить влияние Чунхуа. Он начал с детей «шестнадцати мудрецов» Цюн Ци, Тао У и Тао Тэ, которые, пользуясь покровительством союза шестнадцати и будучи высокомерными и властными, вершили злые дела, и никто из соплеменников не смел сказать и слова против. Отец приказал Чунхуа схватить и казнить всех троих, тот не смог ослушаться.
Яо принялся за шестнадцать племен, и их вожди почувствовали запах крови, предвещающий бурю. Чунхуа всю ночь обсуждал с вождями сложившуюся ситуацию.
– Господин, император направил меч на наши шеи, Цюн Ци, Тао У и Тао Тэ были лишь мелкими камешками на его пути. Следующий шаг – это вы, господин. – В один голос вожди племен молили Чунхуа занять трон.
Он не давал ответа, и в зале воцарилась тишина. Чунхуа взглянул на небо, и я увидел его глаза, смотрящие прямо на меня с другой стороны ледяной проруби, темной, как глубокий омут.
Видение исчезло. Прорубь у моих ног быстро уменьшалась, а вода мгновенно застывала. Трещинки на льду превращались в аккуратно расчерченную доску, на которую падали черные и белые камни – зловещие шашки Девы Девяти небес.
– Чжу, твой отец попал в сложную ситуацию. Теперь перед тобой вэйци, связанная с человеческим миром. Мои шашки обладают силой крови, и только они могут помочь твоему отцу. – Ветер усилился, донося до меня слова Девы-воительницы.
Я с сомнением смотрел на доску.
Тучи сгущались и закрывали солнце. Горный ветер снежинками царапал мне лицо.
Я наблюдал, как шашки двигаются по доске сами собой. Построение у черных было более надежным, в то время как белые отказывались от трех шашек ради спасения остальных. Мое сердце учащенно забилось: я чувствовал, что происходящее на доске может быть как-то связано с моим отцом.
– Чжу, ты ошибся, и посмотри, к чему это привело в мире людей.
Густые тучи закрыли обзор, у меня перехватило дыхание.