Сказание о Синей птице
Шрифт:
Смотря на доску, я наблюдал за жизнью на обширных землях Хуася на Центральной равнине, видел, как император Шунь разделил государство на двенадцать частей и отдал их в управление поместным князьям, которые собирали налоги и сочиняли общие законы. Я видел, как двенадцать наместников, скованные страхом, стояли на коленях перед императором Шунем. По обе стороны от моей доски лежали плотно закрытые коробочки с черными и белыми камешками, но я чувствовал, как они, напитавшиеся кровью, нетерпеливо вибрируют взаперти.
Черная птица как-то спросила, почему я
– Это могла бы быть самая захватывающая игра в вэйци с момента сотворения мира. – Не в силах унять свое любопытство, она подначивала меня на эту забаву.
– Нет, – качал я головой.
Время еще не пришло, я не все продумал. Действо должно быть тщательно спланировано. Чунхуа узурпировал трон, а я десятилетиями размышлял, есть ли у меня повод для проявления поспешности и беспокойства. Я хотел, чтобы он был прикован цепями к своему «престолу достойнейшего», созданному его репутацией мудрого и благодетельного человека, хотел, чтобы страдания, на которые он обрек других, в конечном итоге возвратились к нему самому.
Люди пели по ночам, горячие костры горели ярко, через доску до меня доносился их смех. Будучи один на этих ледяных, заснеженных просторах, я прислушивался к голосам людей, которые уже не имели ко мне никакого отношения, и спокойно размышлял над следующим ходом.
Звуки земного мира для меня как проплывающие по небу облака, как что-то чужое и постороннее – они доносились до моих ушей, но никогда не достигали сердца. Синяя птица, почему ты так смотрела? Однажды на поле доски я заметил, как ты смотришь на меня из мира людей. Боль и разочарование в твоих глазах гасили во мне кровожадный огонь.
– Чжу, сын людей, прости тех, кто обидел тебя, не опаляй местью свой народ. – Отринув гордость, ты молила о спасении мира людей. – Чжу, прости их, прошу тебя!
Я отвел глаза и укрыл доску снегом. Больше я не видел тебя, передо мной был только мерзлый снег, равнодушно отражающий солнечный свет и лишающий его тепла.
Пришла пора начинать.
Я сел за вэйци, как в первый раз, хотя на самом деле провел за игрой уже девять лет.
Снег, укрывавший доску, по мановению моей руки вмиг растаял. Я открыл обледеневшую коробку и достал белые камни. На доске стали появляться фантомы из мира людей, то и дело закрывающие рисунок на доске. Рассердившись, я бросил белые шашки на доску.
Юй видел во сне своего отца Гуня, одетого в белое и медленно спускающегося с неба. На белой одежде проступала кровь, а его тело было изранено и изуродовано. Он повернулся и пробил расщелину в скале, через которую тут же с оглушительным ревом прорвалась речная вода… Мужчина обернулся и внимательно посмотрел на сына, а потом его образ стал постепенно бледнеть, пока не исчез в тумане над водой.
Юй проснулся.
– Юй, продолжи дело отца, разрушь горы, чтобы направить воду из рек в моря. Только так можно остановить наводнения, – шепнул я ему через вэйци, сидя по ту сторону неба.
– Чжу, ты ли это? – Юноша поднял глаза к холодному небу. – Они мне сказали, что ты сошел с ума и тебя сожгли заживо… Я не верил, что он тебя убил. – И заплакал.
– Это уже не столь важно. – Мне не хотелось видеть его плачущим. Людские слезы кололи мне глаза, будто иглы, что было неприятно. – Делай что должен. Ступай!
Голос мой был холоден, как вековой горный ледник.
– Чжу, клянусь богами, я добьюсь справедливости для тебя, моего отца и покойного императора Яо. Ты только дождись…
Сердце затрепетало, но я не хотел слышать его слов. Прежде чем он закончил говорить, я присыпал доску снегом. Видения человеческого мира исчезли.
Я долго был под впечатлением от встречи с другом Юя, который напомнил мне о моем прошлом в мире людей и о словах дяди. Вдруг я почувствовал холод снежной метели.
Дрожа всем телом, я твердил себе, что больше не являюсь человеком по имени Чжу. Мне нельзя быть слабым, сентиментальным, великодушным и уж тем более непозволительно проявлять заботу о смертных. Они всего лишь люди, пешки, которые под моим управлением двигаются по игровому полю жизни…
Я лежал в снегу, чувствуя себя больным. Но боги ведь не болеют. Значит, я еще не бог.
– Чжу, ты слаб.
– Знаю.
– Сожалеешь ли ты, что поднялся сюда?
– Нет, нисколько.
– Ты не забыл, что хотел отомстить?
– Не забыл. – Я стиснул зубы и сел прямо.
– Хорошо, тогда продолжаем игру. Смотри, Юй делает ход на доске, и ему нужна твоя помощь.
Я открыл глаза и смахнул снег с доски рукавом. Юй пробивал расщелину для отвода воды в горе Лунмэнь у реки Хуанхэ в точности так, как показал отец в видении. Юй с работниками в поте лица орудовали кирками день и ночь, прорубая ход в этих крепких камнях, продвигаясь медленно и без надежды на помощь. Увидев Юя на доске, я мягко улыбнулся и направил пламя своего сердца на игровое поле. В мире людей с неба сошел огонь, воспламенив гору Лунмэнь. Пожар длился три дня и три ночи. Бушующее пламя окрасило доску вэйци в красный цвет. На четвертый день на гору обрушился проливной дождь и потушил пожар. После того как огонь стих, Юй обнаружил, что в скале образовалась большая расщелина.
Юноша все понял. Я видел, как усердно он пробивал проход, выжигая горную породу. Непрерывно прибывающая вода реки Хуанхэ с ревом прорывалась через скалы и уходила в долины. Уровень воды снизился, и затопленные земли по берегам Хуанхэ вновь открылись солнцу. Люди по обе стороны русла смотрели на усмиренную воду, собирались вместе, чтобы рассказать друг другу о произошедшем, угощали отважных борцов вкусной едой и вином. Не сговариваясь, они подходили к подножию горы и благодарно кланялись Юю.